ЦЕЛИТЕЛЬ
Платон взбегал по лестнице, держа в каждой руке по ведру со шлаком. Дело спорилось. Прохудившаяся крыша сарая приобретала вид, говоривший постороннему глазу, что у неё есть хозяин.
Солнце уже упало за горизонт, после чего начали проступать зачатки будущей ночи в виде первых звёздочек, когда Платон сбросил вниз два помятых ведра и сам себе сказал: «Финита ля комедия!».
Но он ошибся – она только начиналась. Это стало понятно утром, когда он не смог встать самостоятельно. Даже поддерживаемый женой, переставлял ноги неуклюже, как пингвин. Боль в пояснице напомнила другую боль, однажды испытанную им, когда неумёха в белом халате сдирала с его барабанной перепонки прилипшую серу, а та никак не хотела подаваться. Или же боль, которая появилась от возмущения тоненького нерва, позабытого под пломбой. Эта забывчивость не только заставляла стонать ежесекундно, но и непроизвольно истекать слезинками. Было бы это дома, куда ещё ни шло, но всё происходило в поезде по пути в Москву на фестиваль молодёжи и студентов, а затем и в гостинице, где расположилась их делегация. И только ночью дежурная бригада «скорой помощи», обслуживавшая фестиваль, исправила «маленькую» оплошность местного врача.
Поясница отказывалась от него. Не желала слушаться организм, важной частью которого являлась. И тогда Бог послал ему этого парня…
Платон действительно просил всех богов, которых знал из истории, будучи историком по образованию, о помощи. И механический массаж, и усилия массажистки, и уколы – всё оказалось бессильным, чтобы распрямить его и дать ему ту уверенность в жизни, которой он обладал до болезни.
Дни шли, а он всё так же скатывался с дивана и полз, как когда-то в армии, на веранду, находящуюся в четырёх метрах от его комнаты, чтобы выкурить там сигаретку…
Благодаря жене, которая через школьных коллег нашла всё-таки этого «бога», который жил и творил недалеко от дома, где жил с семьёй Платон, появилось избавление.
К нему они шли… или не шли, нет, скорее, передвигались, и не как-нибудь, а паровозиком. Со стороны это выглядело, думаю, смешно. Положив руки на плечи хрупкой женщины, здоровый парень под центнер весом переставлял ступни, будто шёл по минному полю. Если быть ещё точнее и быть правильно понятым, он двигался так, как это надо делать, когда на земле – оголённый провод под напряжением. Есть такое понятие, как шаговое напряжение, при котором сначала левая нога делает скользящее движение вперёд на пять-десять сантиметров, затем правая – ровно столько же, чтобы не быть поражённым током. Сделаешь полноценный шаг, находясь в зоне поражения, будешь убит…
Они дошли с трудом, когда врачеватель только начал очередной приём. Платон не без труда мог сидеть или стоять. Но он предпочитал стоять, потому что в этом положении испытывал не такую жгучую боль, чем когда сидел. Он стоял, опершись на свою жену. Окружающие не проявляли особого любопытства в отношении подошедшей молодой пары, их необычного объятия. Здесь у каждого была своя особенная боль.
Двор целителя был гол, как сказала бы мама Платона, «хоть шаром покати!» На его земле не было посадок зелени, овощей, как это было принято повсеместно, лишь два вкопанных столба да натянутая между ними бельевая верёвка. Тем не менее, в этом дворе было то, в чём нуждались больные. Самое благостное место – скамьи под навесом, где сидели люди, пришедшие за своей последней надеждой. Жара коробила всё живое. И только кусочек тени на его территории был прелюдией к неординарным способностям хозяина. Это вселяло веру в тех, кто ожидал своей очереди, томясь желанием скорее войти в дом колдуна. Каждого из входящих к нему сначала ждали его глаза, затем вопросы и, наконец, – его руки.
Платон, войдя в комнату, ничего в ней не увидел. Она была совершенно пуста. Обтекаемые углы мазанки с самодельными оконными рамами не повествовали о том, что здесь живёт обеспеченность. Зато радовала прохлада. Вновь прибывший стоял по стойке «смирно», потому что даже наклон вперёд на пять-десять градусов причинял ему неимоверную боль. Пока разглядывал белую простынь на деревянном полу, которая, как заплатка, довершала интерьер этой комнаты, скрипнула дверь. Инстинктивно всем корпусом повернулся на звук, при этом громко ойкнув, и встретился с глазами вошедшего.
– Что у тебя? – энергично спросил сухощавый, чуть выше ростом Платона, Рысбек. Ему можно было дать и тридцать, и сорок, и пятьдесят лет. Платон затянул с ответом, потому что слушал свой организм, который посылал сигналы облегчения. Обаяние, вошедшее в Платона с его появлением, уже начало излечивать.
Рысбек уже поставил диагноз по неуклюжему поведению и мимике этого парня, но вместе с тем задал вопрос, и задал специально, исходя (чуть позже домыслит Платон) из своей собственной методики.
– Ложись на эту простыню, – просто сказал этот странный человек.
Сняв рубашку и брюки, Платон без его помощи лёг на живот. Это было первым его удивлением.
Несколько лёгких прикосновений в области поясницы – и мгновенное заключение, поразившее, нет, сразившее Платона наповал:
– Два сеанса, и я поставлю тебя на ноги!
«Как два?! Я уже три недели ползаю, как пехота на учениях. Ничего не помогает!» – эти мысли мгновенно ушли в кровь, породив плохую энергию.
Целитель перебил её фразой:
– Сама ВЕРА в излечение излечит тебя. Только она! Запомни! То, что я буду делать сейчас, второстепенно. Но и без этого не обойтись…
Его немногословность завораживала.
Женщина внесла и подала ему пиалу с водой, которую он поставил возле Платона. Промокнув в ней ладони, он приступил к лечению. Начал массировать спину. Правда, его ладони были чересчур шершавыми, как наждачная бумага. Платон находил удовольствие в том, что он был в полной власти этого человека, и ему было ровным счётом наплевать на всё побочное, кроме одного – желания выздороветь. Пусть хоть напильником, хоть тёркой, лишь бы избавиться от боли, от которой он уже настолько устал, что готов был на всё!
Платон сначала подумал, что вода, которую принесла его помощница, заговорённая. Если уколы оказались бессильны, а простая вода из-под крана в его руках, или на его руках, обладает фантастическими лечебными свойствами? Чудо, да и только!
«Слава одного посёлка», как окрестил его Платон, повелел подняться. На удивление, Платон встал легко, провёл по спине пальцем, затем лизнул его и почувствовал на них соль, обыкновенную соль…
– Возьми гантели в обе руки, а теперь приседай десять раз…
Платон его не понимал. «Как я буду приседать, если сгибаться вообще не могу, даже на один градус?!» – воспротивился он. Но приседать начал и не чувствовал той боли, которая была в нём ещё минут двадцать назад. Платон улыбался. В ответ получил улыбку Волшебника. И был по-настоящему счастлив. Не менее счастливой была жена Платона.
Теперь (о, Боже!) при движении он мог обходиться без её помощи. Не вис на ней, чтобы иметь возможность передвигаться. И это было всего-то полтора часа назад, когда они не шли сюда, а ковыляли! Но шли и пришли. За надеждой на исцеление.
Обратно они шли домой, держась за руки, как это было всегда…
