О романе Дмитрия Плынова «Обреченный на бескорыстие».
Петр Алешкин. «Три жизни Владимира Пашкова»
“Разве нельзя быть обреченным на удачу, на счастье, на успех”.
Дмитрий Плынов
Главный герой романа «Обреченный на бескорыстие» Владимир Пашков уникальный персонаж в современной русской литературе. Да и в кинематографе двадцать лет уже такого характера не было. Каких персонажей мы ежедневно встречаем в книгах и на экране? Правильно, бандиты, сыщики, воры, мошенники, аферисты, коррупционеры, хищные богатеи – можете продолжать сами. Но такого, как герой романа Владимир Пашков вы не назовете. Дмитрий Плынов рассказал нам о жизни стопроцентно положительного героя, точнее о трех разных этапах судьбы своего героя Владимира Пашкова.
С юных лет все хорошо складывается в судьбе Володи. Вырос он в благополучной семье боевого офицера, участвовавшего в сражениях в «горячих» точках в разных странах мира, где советские войска отстаивали интересы своей Родины. Хорошо был воспитан Володя своими родителями. Одна только неудача была в его юной жизни: не удалось поступить в московский вуз, пришлось заочно учиться в родном городе. Учиться и работать. Помимо основной работы удалось ему стать внештатным сотрудником главной газеты города. Стали печататься статьи, пришло уважение, забрезжила слава.
Удачно все складывалось в начале жизни у Владимира Пашкова. Но однажды вместе с областным театром провел молодой журналист один день в детском доме, пообщался с сиротами и, возвращаясь переполненный впечатлениями домой, невольно задумался: «Живешь, изо дня в день, не замечаешь того, что ты благополучен, что всё у тебя есть. Семья, родители, дом, ужин на столе. Мечтаешь о славе, гордишься какими-то заметками в газете, посещаешь мероприятия, развлекаешься. А что ты делаешь на самом деле? Кому-то помог? Может, бескорыстно доставил радость или посадил дерево? Нет, не у себя на участке и не во время субботника в сквере, а просто так, когда тебя никто не видит, когда не ждешь похвал и бурных оваций… Все что я делаю – пустое, песок, пыль, самая большая бесполезность в мире». И мысли эти стали его точить изо дня в день, пока он не решился полностью изменить свою жизнь, поступить в военное училище.
Так началась вторая жизнь Владимира Пашкова. Учеба в военном училище у него совпало с крушением СССР. Вот как автор описывает это время: «Разброд и шатание во всех сферах жизни людской – и в умах, и в душах. Ценности, некогда служившие опорой для большинства людей, были уничтожены в один миг. На замену пришло одно желание, одна цель, одна мечта – деньги… Армия находилась в состоянии, сравнимым с анархией. Оставались лишь небольшие подразделения, готовые выполнять приказы в любой момент. К таким подразделениям относилось и Володино училище. Вот и мотались курсанты по разным точкам. Месяц на базе, месяц в бою». В одном из таких боев, Володя был тяжело ранен, но выжил, вылечился и благополучно окончил училище. Перед ним встал сложный вопрос: как жить дальше? «Порой он поддавался общему настроению, и хотел бросить все. Устроиться в «сто пятьдесят восьмой» банк на улице Горького, в службу безопасности, или открыть там же «тысяча первое» кафе», рассказывает о его психологическом состоянии автор. Но нравственное воспитание, полученное им в детстве, перевешивает, Владимир Пашков принимает решение служить Отчизне и добру. Он начинает служить в военной разведке, и служит много лет успешно не за деньги, а за совесть. В эти годы он встретил свою любовь, создал крепкую нравственную семью. Но однажды уже в сорокалетнем возрасте после удачного завершения важнейшего задания, разоблачения матерого шпиона, деятельность которого могла бы нанести значительный ущерб России, Владимир Пашков вместо того, чтобы пожинать лавры, уходит в отставку и полностью отдается живописи.
Творческая жизнь успешного живописца – третья жизнь Владимира Пашкова. Естественно, незнакомая жизнь началась трудно. Никто не знал уже немолодого, начинающего художника. Нужно было с самого начала шаг за шагом протаптывать свою тропинку в искусство. Благодаря упорству, терпению, целеустремленности наш герой добьется успеха и в этой жизни.
Чувствуется, что автор, рассказывая нам о судьбе главного героя романа, взял немало из своей жизни, потому-то многие эпизоды романа убедительны и психологически достоверны. Иногда хочется поподробнее, в деталях увидеть некоторые сцены из жизни героя, кажется, что описаны они слишком пунктирно. Но такова, видимо, творческая манера автора.
В книгу включено несколько небольших рассказов под общим названием «Белое гнездо вороны». Все они лирические, легкие, светлые. Примечательно в них то, что у всех рассказов неожиданный конец, который совсем в ином ракурсе высвечивает то, что мы прочитали.
Петр Федорович Алешкин, кандидат исторических наук, член Союза писателей России, член Правления Союза писателей России, член Президиума Литературного фонда России, генеральный директор издательства «Голос-Пресс».
Дмитрий Плынов. «Обреченный на бескорыстие». Роман.
ГЛАВА I
…От улицы Запотоцкого до улицы Ленина полчаса пеш-
ком. Тихим, свободным шагом. За это время можно осмот-
реть все достопримечательности этого города. Для местно-
го жителя — их много, для приезжего из глубинки — их пре-
великое множество, а для профессионального туриста — их
нет вовсе. Но какой колорит! Фасадная часть центральных
улиц величава, горда, по-своему неповторима. И в тоже вре-
мя создается впечатление, что эти дома как бы стесняются
чего-то. Только потом понимаешь чего, когда заглянешь за
«спину» шедевров современного зодчества и творений про-
шлого. А там, там сама суть города — настоящая, не при-
крытая, правда и соль.
«Частный сектор» — так, скорее всего, назвали бы совре-
менники строения аграрного прошлого. Во всем его много-
образии и до боли в душе, и детской памяти, и дрожи в колен-
ках, и скупой мужской слезы. Кажется, все узнаваемо. Доро-
ги без дорог, заборы без оград, куры, гуси… Насчет домаш-
ней птицы и скота — скорее всего, их давно уже съели. И не
потому, что времена голодные, а потому что город, да еще и
столица, провинциальная, но столица. С Русским драмати-
ческим театром, с Академическим театром, Центральным
рынком и даже Университетом. «Город контрастов» — заби-
тая фраза, но именно она целиком и полностью имеет свое
значение именно в этом городе. Наряду с монументальным
архитектурным ансамблем пятидесятых годов двадцатого
века, который известен всему миру как «Сталинский ампир»,
нашли свое место постройки, некогда называемые модными,
в семидесятых, а также непонятной принадлежности «дома-
универмаги», «дома-гастрономы» и, конечно же, «дома пос-
ле капитального ремонта». И все это располагалось на цент-
ральных улицах, которых в этом «мегаполисе» было три, вклю-
чая проспект. Они плотной стеной защищали неказистую прав-
ду — цивилизация доступна не всем! Даже в масштабах
одного микрорайона. Те, кто жил среди всего этого, не заме-
чали городской эклектики. Более того, обладатели квартир
немного завидовали владельцам приусадебных участков и на-
оборот.
Владимир Пашков тоже не замечал окружавшее его мно-
гообразие. Всё было привычным. Шаг за шагом, не чувствуя
дороги, не осознавая самой сути движения. И не только пото-
му, что он родился здесь, вырос и теперь думает, что возму-
жал, окреп — стал взрослым. А еще и потому, что наступил
момент в жизни, когда его личность стала приобретать зна-
чимость в глазах окружающих его людей. О себе он думал,
что он герой — неповторим, успешен, обаятелен, серьезен.
На то были свои основания. Только что окончив школу и с
успехом провалив вступительные экзамены в Московском
ВУЗе, он все же успел поступить на вечернее отделение ме-
стного Университета, ну не без помощи родителей, конечно,
и был принят на работу в солидное учреждение, естественно,
тоже по протекции.
Переоценить роль отца и матери в жизни Володи очень
сложно. Начиная с того, что произведен был он на свет именно
ими, что вскормили и воспитали его в духе «уважения». При-
учили уважать старших, уважать чужой труд, ценить дружбу,
преданность и, наконец, Родину. А на самом деле всё было
куда глубже, намного глубже. Всем своим поведением, отно-
шением друг к другу, взглядами на жизнь они были и остают-
ся примером. Их жизнь воспринималась Владимиром как
некий эталон, их поступки — руководство к действию. С од-
ной стороны, можно позавидовать этому факту — сын своих
родителей, никаких противоречий. С другой — в любом слу-
чае, у каждого должна быть своя дорога.
Так вот, первый день в солидном учреждении. Рабочий
день. Именно это название, этого учреждения он пытался
выучить скороговоркой, пока шел. «Ц-Н-Т-И… Ц-Н-Т-Б…
ГИПД». Каждая в отдельности аббревиатура у него получа-
лась замечательно, а повторить все вместе и разом — дело
оказалось не простым. Полное название он выучил еще вче-
ра: «Центр научно-технической информации и пропаганды,
Центральная научно-техническая библиотека, группа инфор-
мации и патентной документации». А должность!!! Просто
фантастика, просто мечта, просто взрослее и серьезней нет
на свете человека, чем он. Он — Владимир! Нет, Владимир
Алексеевич — старший техник-ПА-ТЕН-ТО-ВЕД!!! Как зву-
чит!!! И ко всему прочему, это учреждение находится на глав-
ной улице города. В своё время каждый знал, что на улицах с
названием «Ленин», как правило, находились, да и теперь на-
ходятся, все главные учреждения. За редким исключением,
если это не площадь и если она не Красная.
«Успел!». Стоя на ступеньках перед огромным количе-
ством стеклянных дверей, Володя понял, что успел выучить
это название и, повторив его еще раз про себя, стал изучать
парадный вход. Его заботила самая главная вещь в мире: «Ка-
кая дверь открыта?»… И это, я вам скажу, совсем не смеш-
но. Двенадцать створок одинакового алюминиево-грязного
цвета и такого же оттенка, мощные, закаленные в боях за
«вход-выход» стекла. Справедливости ради надо сказать, что
и они порой сдаются под натиском, но почему-то обязатель-
но тогда, когда «входяще-выходящий» хоть чуточку выпьет
полбокала шампанского за новое назначение друга, которого
он не хочет называть, чтоб его не «подставить». Вот как,
спрашивается, справиться с этими стражами? Кто из них го-
тов принять Володю в лоно взрослой жизни? Обидно будет,
если его запомнят, как «того пареня, который дергал все две-
ри и которого обругал вахтер, которому «не до него» и «мно-
го вас тут таких». Обидно. Чудо произошло! Естественно,
кому-то что-то понадобилось, скорее всего, сигареты. Ларек
стоял тут же, рядом с остановкой, в двух шагах от «великого
здания». И выходящий, наспех одетый мужчина указал ему
путь. Конечно, можно было дождаться входящих. Однако и
здесь не всё так просто. У Владимира Алексеевича было и
есть множество положительных качеств, но самое главное и
важное качество, которое он лелеял в себе и совершенство-
вал год от года, — это все делать заранее, чтобы не опазды-
вать. Он со временем поймет, что для этого необязательно
вставать загодя и потом часами ждать назначенного време-
ни. Володя это поймет, потому что, в принципе, это никому не
нужно, никто и никогда это не оценит. И даже в один момент
разозлиться на это, разозлиться так, что еще очень долго пун-
ктуальность будет казаться Владимиру уделом не только лю-
дей воспитанных, но и чрезвычайно смелых. Он поймет, но
привычки своей не изменит, только менее трепетно будет к
этому относиться. А приходить в назначенное место он, по-
прежнему, будет заранее. Победоносное вхождение произош-
ло! Предъявив строгой вахтерше (вахтер оказался женщи-
ной), новенький пропуск, естественно, красного цвета, Вла-
димир Алексеевич проследовал к лестнице, ведущей вверх.
Он не стал полагаться на чудо под названием «лифт» и очень
об этом пожалел.
Как принято сейчас говорить, «офис ГИПД находился на
последнем этаже». Огромные помещения, с высотой потол-
ков около шести метров, заставлены стеллажами до самого
верха, узкие проходы между ними и бумаги, бумаги, бума-
ги… Если бы нашелся человек, который проявил бы к этому
интерес и стал изучать, что в этих бумагах, я думаю, что
даже по теперешним временам он бы озолотился. Огромное
количество информации, изобретений, труды ученых, разра-
ботки институтов — все это находилось в одном, никому не
нужном месте. Подтверждением тому, что это не нужно ни-
кому, являлось количество мест в читальном зале этой науч-
но-технической библиотеки — десять. За то время, которое
предстоит Владимиру проработать в этой организации, он
увидит лишь троих посетителей. Может, конечно, их было и
больше, но он этого не заметил. Хотя точное количество чи-
тающих, ему было трудно знать, его задача была системати-
зировать все эти изобретения, которые приходили по почте
ежедневно в огромном количестве.
Чтобы было понятно, какое это «огромное количество»,
для этого достаточно представить тележку носильщика на
железнодорожном вокзале, до верха загруженную чемо-
данами и сумками. Примерно так выглядела ежедневная
корреспонденция, поступающая в это учреждение. Её дей-
ствительно привозили на подобных тележках почтальоны
с таким же видом, как и привокзальные носильщики. Все
эти тюки сваливались на единственный, всегда свободный
стол размером с бильярд. Этот стол и был рабочим мес-
том Владимира. А еще он служил банкетным, чайным и
столом для совещаний. И если вовремя не расставить по
полкам и не занести в журнал весь этот объем макулату-
ры, то негде будет пить чай во время обеда, завтрака и в
другое время.
Какое это время обеда, Володя так и не понял — то ли с
часу до двух, то ли с одиннадцати до трех. Странное дело, в
этой огромной организации была шикарная столовая, в ней
было очень красиво и даже уютно. Готовили там достаточно
сносно, даже вкусно. Особенно хорошо у них получались все-
возможные пирожки и кулебяки. Однако обедать там счита-
лось верхом неприличия и расточительства. Поэтому ее по-
сещали в основном всевозможные секретари и помощники
женского пола всевозможных заместителей и руководителей
управлений. Да, да! В ЦНТИ было множество подразделе-
ний и управлений, каждое из которых боролось за переходя-
щий вымпел. Боролись ежемесячно, ежеквартально, ежегод-
но и даже понедельно. Вымпел — это счастье, успех и гор-
дость, выраженные в заметке в многотиражке и дополнитель-
ной премией руководителю подразделения. А еще это важный
вид сотрудников, работающих в данном подразделении, ко-
торый они демонстрировали, посещая указанную столовую.
Теперь становится понятно, почему иные, не вымпелообла-
датели, не посещали этот элитный пункт питания. Борьба шла
серьезная, однако, по странному истечению обстоятельств,
этот «скипетр и державу» получали все, по очереди. В этом,
наверное, был свой, скрытый для не посвященного смысл.
Владимир Алексеевич в коллектив влился! Даже почти
сразу. Группой информации и патентной документации руко-
водила Ольга Николаевна — молодая, страшненькая, но очень
обаятельная, смешливая девушка. Энергии в ней было непо-
чатый край. Смена положений, мимики, настроения происхо-
дила в ней с такой скоростью, что порой трудно было преду-
гадать, в какой момент она серьезна, а в какой готова взор-
ваться от смеха. Точно она, как взрыв! Нет, пожалуй, нет.
Взрыв — это нечто направленное, имеющее свою логику, про-
гнозируемое. Она же, если взрыв, то взрыв кометы, ядерный
взрыв. Да и фамилия ее созвучна распространяемой ею энер-
гией — Хамета. Все ее существо не могло подчиниться ни
одному закону физики, и это с лихвой компенсировало ее вне-
шнюю непривлекательность.
Давлетшина Марина Игоревна была ее замом. Доброже-
лательная женщина средних лет, полная противоположность
Хаметы-кометы, сопереживающая всему миру и каждому су-
ществу в отдельности. Она всегда находила возможность по-
говорить о чем угодно и всегда с сочувствием и пониманием
относилась к собеседнику. Ей, как обладательнице двух до-
черей переходного возраста, были близки чаяния «безусых
отпрысков», и любая история о молодой и несозревшей люб-
ви представлялась как роман, поэма и обязательно со счаст-
ливым концом. Если бы судьба распорядилась по-иному, то,
возможно, теперь Марина Игоревна могла бы стать одним
из авторов многочисленных любовных романов или сценари-
стом мыльных опер. Но, как обычно бывает в жизни, не все-
гда талант становится профессией, скорее — не становится.
А талантами она обладала — это точно. На одном из тради-
ционных чаепитий Марина Игоревна поведала Володе душе-
щипательную историю, которая странным образом запомни-
лась ему и даже, непонятно зачем, была записана в блокно-
тик. Раз уж она была записана и произвела впечатление, то
было бы неправильным упустить ее. Поэтому цитирую ниже,
что даст возможность понять тонкую натуру Марины Иго-
ревны и тогдашнюю Володину впечатлительность.
Рассказ Марины Игоревны:
«Десять лет тому назад я работала на Прибороизмери-
тельном заводе. К нам в отдел технической документации
попадает молоденькая и очень симпатичная девочка, Аль-
бина. Она только после школы, как Вы, Володя. Мы ее сразу
полюбили, как собственную дочь. И настолько она была ум-
ненькой и обаятельной, что мы всем коллективом стали ее
уговаривать поступать в ВУЗ или на крайний случай в техни-
кум. За время общения с Альбиной мы так сдружились, что
она стала появляться у меня дома. В конце концов, сблизи-
лась со всей моей семьей и стала нам как родная. Уговоры
по поводу поступления увенчались успехом. Из всего много-
образия учебных заведений Советского Союза она почему-
то выбрала Одесский институт связи. Это она потом мне рас-
сказала, что всю жизнь мечтала попасть в Одессу, не просто
поближе к Черному морю, а именно в Одессу. Для меня вна-
чале это было странным. Мы ведь все стремимся в Столицу.
Так вот. Провожали мы ее всем коллективом и всей моей
семьей. Переживали, плакали. Через некоторое время полу-
чаем письмо — поступила. Молодец. Писала она мне посто-
янно, даже чаще, чем родителям. Рассказывала обо всем.
Через год в одном из писем она мне рассказала, что познако-
милась с красавцем-студентом своего института, пятикурс-
ником. Влюбилась! Как она была счастлива, а он ее будто
бы и не замечал. В итоге, скорее всего, из жалости и снис-
хождения он стал с ней встречаться. И в один прекрасный
момент Альбина мне пишет, что она беременна. Приехала
ко мне, плачет, спрашивает «что делать», матери ничего не
рассказывает. А я — глупая женщина. Стала советовать ей
про доктора. А потом думаю, нет, нельзя — молоденькая. И
давай ее уговаривать, чтоб все маме рассказала. Уговори-
ла! Мама ее — молодец. Поддержала ребенка. Говорит, ро-
жай, воспитаем. Из роддома Альбину встречали все! Весе-
ло! Через какое-то время про эту историю узнали родители
того парня. Да! Чуть не забыла, институт она вынуждена была
бросить. Ну, не совсем бросить. Академический отпуск взя-
ла. Потом перевелась на заочный. И… Все в порядке, коро-
че. Родители узнали и забрали Альбину к себе, после родов.
Стали заставлять сына жениться. Он, ни в какую! Они его и
прогнали из дома. Альбине у тех родителей было хорошо.
Сын у нее родился. Внука очень любили. Через некоторое
время все ж поженились. Долго привыкали. Но надо ска-
зать, вот уже десять лет прошло — живут. Счастливо! Еще
детей нарожали. Здорово! Правда?».
И ничего в этой истории не было особенного, но из-за
чувственного и проникновенного ее изложения Володя тоже
был обрадован таким прекрасным и трогательным фина-
лом. А еще Марина Игоревна любила рассказывать Влади-
миру про подмосковную дачу своей тетки, где они с сестра-
ми и братьями веселились, в детстве, дни напролет и изда-
вали свой рукописный журнал с фотографиями и описания-
ми приключений.
В общем, впитывал Володя все эти истории, как губка. И
рождались в его душе светлые, лиричные образы, которые
положили начало формированию его тонкой душевной орга-
низации. Без того достаточно восприимчивый и немного сен-
тиментальный, он стал себя представлять то драматичес-
ким актером, играющим «неповторимо» — Гамлета, то по-
этом-лириком, выступающим перед огромной аудиторией, то
художником, при жизни ставшим невероятно знаменитым.
Весь этот эмоциональный всплеск (или, как говорят психоло-
ги, «фон») формировал у Володи новые взгляды, ценности,
стал придавать его натуре философский оттенок. В силу его
возраста выглядело это как-то несуразно, не откровенно, даже
немного фальшиво. Хотя сам Владимир так не думал. Он
был уверен, что вся его жизнь обречена на успех. Казалось
ему, за что бы он ни взялся, это будет обязательно великим
делом, которое принесет ему известность и славу. И в по-
мощь всем этим размышлениям были мелодраматические
рассказы Марины Игоревны. Вообще, эти беседы-рассказы
стали новой страничкой в жизни Владимира. Ведь до этой
встречи он никогда и ни с кем не говорил на подобные темы,
а тем более с человеком намного старше его. У Марины Иго-
ревны дочери были его возраста.
Именно теперь в Володиной голове возникали параллели
похожестей и разностей, параллели семейных ценностей и
дефицита времени. Сложная и напряженная жизнь его отца и
матери внесла свои коррективы в их взгляды на повседнев-
ный быт и взаимоотношения «отцов и детей». Володин папа,
Алексей Геннадиевич, всю свою жизнь воевал, в прямом
смысле этого слова. Воевал на тех войнах, о которых даже
теперь мало что известно, а мама, Ирина Яковлевна… Мама
постоянно его ждала и воспитывала двух сыновей — Воло-
дю и его младшего брата Антона. Вот вам и ответ на вопрос,
«как закалялась сталь» в отдельно взятой ячейке общества.
Соответственно, проявление нежности расценивалось как сла-
бость, как недопустимость, как возможность уйти от реалий.
Строгость — вот что могло закалить, и защитить, и воспи-
тать, и направить. Из-за этого Володя не переставал их лю-
бить и даже очень гордился, что у него такая семья. Гор-
диться было чем!
Первый трудовой коллектив, где пытался самоутвердить-
ся Владимир, резко отличался от остального, что до тех пор
его окружало. Был еще один человек в ГИПД, мужчина,
только Владимир его почти не запомнил. Даже имени. В
памяти — большой нос, огромные рыжие усы, нездоровая
худощавость, при росте около метра шестидесяти. Привиде-
ние. Точно! Он вечно неожиданно пропадал и так же неожи-
данно появлялся. На первых порах, из чувства мужской со-
лидарности, Володя пытался наладить контакт именно с ним.
Не тут-то было. Начав беседу на отвлеченную тему или же
по вопросу рабочего процесса, Володя получал однослож-
ный ответ и терял «длинный нос» из вида. Даже какой-то
азарт овладел им: «Как это, я и не могу расположить к себе
человека?». Этому удивлению были веские основания —
Владимир обладал способностью находить контакт с кем
угодно и когда угодно. Эта способность была фактически
врожденной, его отцу так же удавалось найти общий язык
хоть с дворником, хоть с министром. Это качество Володя
считал чуть ли не самым главным. Возможно, он был прав,
по крайней мере, именно способность проявлять неподдель-
ный интерес к человеку и искренне сочувствовать ему была
приобретена им именно через это качество. И вот в случае
с сослуживцем обычным талантом не обошлось. Пришлось
приложить множество усилий, прежде чем состоялся кон-
такт. В конце концов Владимиру Алексеевичу это удалось,
помог случай.
В осенний период, когда сельское хозяйство, как обычно,
не справлялось с внезапным обилием урожая в отдельных
областях, всех деятелей умственного труда послали на по-
мощь. И посыл этот был ожидаем, хотя радости среди рядо-
вого населения Центра не наблюдалось. Приходилось выпол-
зать из теплых, насиженных норок, отказываться от модель-
ной обуви и традиционных напитков в фарфоровых чашках.
Взамен увеличение рабочего дня на время выезда в автобу-
сах, ходьбы пешком по разбитым дорогам, потому что «ко-
лесо», «карбюратор», «машину на ремонт пора» и «вообще
мне вас еще назад везти». Вечный бой, к которому не каж-
дый приучен, и тем более не за свое. Правду говоря, к обе-
денному времени у многих почему-то наблюдалась радость
и искорки в глазах. Нетрудно догадаться, что не единым чаем
термос полон. Владимир Алексеевич в то время не был при-
учен к употреблению спиртного, однако, с какой целью он и
сам не знал, всегда имел при себе не очень большую фля-
жечку с коньяком. В родительском доме этого благородного
напитка было предостаточно.
Освоив одну четвертую часть участка, выделенного на
коллектив, в котором трудился Владимир, бойцы за урожай
направились к месту отдыха. Разложив на свежих газетах, с
партийными лозунгами о «догоним» и «перегоним», вареные
яйца, бутерброды с колбасой и еще с чем-то домашним, у
кого-то возникла мысль, что как-то зябко и сыро, не забо-
леть бы. И чудесным образом к трапезе появился дополни-
тельный термос, который тут же придал бодрость духа и све-
жесть взглядов присутствующим. Наблюдая за происходя-
щим, «длинный нос» тяжело вздохнул и произнес, почти ше-
потом и с нотками отчаяния: «Я бы с вами с удовольствием,
да вот только водку не могу, как-то организм не принимает…
Коньячку бы грамм сто…». Недолго думая, наш Владимир
Алексеевич, как фокусник, легким движением руки препод-
нес заветные граммы своему неразговорчивому коллеге. О
чудо! Стоит ли акцентировать внимание на том, что именно
Володя стал для «рыжеусого длинноноса» самым близким
человеком на земле, которому можно доверить любые слу-
жебные тайны и домашние секреты! Да! Воистину «дорога
ложка к обеду»!
Позже Владимир Алексеевич расскажет мне, что как-то
нашел фото, на котором был запечатлен его первый рабочий
коллектив, где на обороте подписи, среди которых — Игорь
Сокол. И еще он вспомнит, что Игорь всеми фибрами души
обожал всех женщин в целом, что его отчество Израилевич
и что он очень не любил евреев.
Все шло своим чередом. День за днем. Работа—обед,
учеба —ужин, выходные —за город. И ничего примечатель-
ного! В Университете каждый был занят своим делом, свои-
ми мыслями. Сокурсники Владимира — люди, как правило,
взрослые, семейные. Получать свое высшее образование
были направлены с мест трудовых подвигов, за великие зас-
луги в области литературы, педагогики, журналистики. Так
случилось, что вечернее отделение филологического факуль-
тета в обозначенном учебном заведении — это некий сим-
биоз. Здесь учились и учителя средних школ, и руководители
библиотек, и различные корреспонденты многотиражек, и
даже фотографы. Всё дело в том, что факультета журналис-
тики в Университете не было. Филфак давал специализации,
под названием «отделения». Вот и Владимир Алексеевич
учился на филологическом факультете, отделении «журнали-
стика». Почему именно так? А кто его знает? Выбор был за
ним. Когда, после поступления, заполняли очередные анкеты
по профилю, Володя указал журналистику. На том и решили.
Однако надо знать Володю, он сумел извлечь из этого пользу.
В те времена были очень распространены всевозможные кон-
курсы на замещение вакантных должностей. И вот в один
прекрасный день, когда летние отпуска уже забылись, а к
Новому году еще никто и не собирался готовиться, Володя
шёл, после работы, в свою «альма матер». До занятий было
еще много времени, почти два часа. Как обычно, он купил в
ближайшем киоске «Союзпечать» свежий номер молодеж-
ной газеты «Ленинец» и заскочил в кафе-мороженое, которое
тоже имело очень оригинальное название — «Лира». Влади-
мир Алексеевич очень любил выпить перед занятиями кофе,
который готовили из молотых зерен, съесть пирожное «Опе-
ра» и прочитать две последние страницы упомянутой газе-
ты. На этих полосах всегда печатали фельетоны, смешные
случаи и объявления. Читать объявления — дело тоже очень
забавное, так считал Володя. И я, пожалуй, с ним соглашусь.
Сделав последний глоток почти остывшего напитка, Во-
лодя уже собрался свернуть газету и продолжить свой путь,
как его внимание привлек абзац с заголовком «Внимание» и
тремя восклицательными знаками. В нем говорилось о том,
что центральная областная газета «Советская Республика»
объявляет конкурс на замещение должности корреспонден-
та, в рубрику «Корпункт Молодость». Ниже был приведен
перечень необходимых документов для участия в конкурсе.
Еще нужно было написать несколько статей для оценки твор-
ческой состоятельности соискателя или же выслать ранее
публиковавшиеся. Владимиру особенно понравилось в этом
объявление то, что не было необходимости куда-то идти, всё
можно было отправить по почте, простой бандеролью.
Наверное, именно этот факт и заставил его ввязаться, как
говорится, «во все тяжкие». Уж очень ему не хотелось посе-
щать присутственные места, да еще и позориться, в случае
провала. А провалиться он мог! Даже был готов к этому. В
душе была мысль об уникальности своей натуры, о неисчер-
паемом таланте и обреченности на успех. Грезы и рассудок
у Володи всё же были в конфронтации. Эта борьба приводи-
ла в равновесие итоговые решения и поступки. Надежды ос-
тавались.
Вечером, после ужина и просмотра партийно-популярного
блокбастера, боевика и мелодрамы, в одном сюжете «про-
граммы «Время», Владимир Алексеевич сел за письменный
стол. В доме уже все улеглись отдыхать. Именно отдыхать,
засыпали все гораздо позже. Отец любил послушать в полу-
мраке радио, мама — почитать. Разве что младший брат Ан-
тошка — у него режим, завтра в школу. Это время Володя
очень любил. Было как-то уютно, спокойно, умиротворенно.
Очень хорошо думалось, мечталось. Квартира, где он жил с
родителями и братом, была не очень большая, но имела три
комнаты. В одной из них и проживали бок о бок два брата. В
комнате были шкаф, две кровати, а между ними один пись-
менный стол. Днем этот стол принадлежал Антону, когда он
делал уроки и что-то там моделировал, а вечером с десяти
часов — старшему брату.
Сев поудобней на мягкий стул, Владимир Алексеевич по-
ложил перед собой стопку бумаги, взял в руки ручку и заду-
мался. Задуматься было над чем. Чтобы продемонстриро-
вать творческую составляющую собственного «я», ему нужно
было написать что-то острое, животрепещущее, социальное
и лирично-описательное. «М-да-а-а… — подумал про себя
Володя, — это дело непростое. Что же я могу рассказать
такое, чего никто еще не рассказывал. Как удивить? Может,
написать про отца? Да нет, я думаю, об этом и вовсе нельзя.
Ах да, напишу про свое детство. Как мы… А кому будет ин-
тересно? Думаю, никому. Вот что, мне кажется, главное —
нужно писать с открытой душой, правдиво. С лирикой вроде
просто. Возьму и опишу то, что я вижу из окна и что чув-
ствую».
Решение — результат. Опус был готов в течение часа и
уместился на две страницы ровного и изящного почерка. У
Володи действительно был очень красивый почерк, это его
гордость. Он вообще очень любил писать. Хотя писал весь-
ма безграмотно. Правописание у него не было, так сказать,
«врожденным». Сказывался тот факт, что долгое время, по-
чти пять классов, он учился в далеких сельских школах, где
вечно не хватало учителей, да и требования были очень за-
ниженными. Поэтому, прежде чем окончательно согласиться
с написанным текстом, ему приходилось подолгу проверять
собственные ошибки, даже открывать всевозможные слова-
ри и энциклопедии. Видимо, по этой причине Володя очень
любил книги, рассказывающие кратко и о многом. Еще с тех
пор он стал постоянно пополнять свою библиотеку различ-
ными справочниками, атласами с комментариями, теми же
словарями и энциклопедиями.
Первый шаг был сделан. На следующий день Володя зап-
ланировал написание острой статьи и весь день думал толь-
ко об этом. Опять случай. Во время очередного чаепития, в
составе всей Группы информации и патентной документации,
его сослуживец Игорь стал рассказывать о чуде техники,
которое появилась этажом ниже. Этой техникой была вычис-
лительная машина. Сейчас все очень просто, мы уже при-
выкли к компьютерам, которые достигли своих размеров до
невообразимо малых. Тогда же под ЭВМ выделялась отдель-
ная комната площадью метров сто пятьдесят квадратных, и
работало на ней не менее трех человек. Однако это был про-
рыв. «Ура! Вот и тема, — подумал Владимир Алексеевич,
— и злободневно, и современно! Напишу я, пожалуй, об этом.
Может, и для своего предприятия доброе дело сделаю».
Через день все было готово и отправлено по почте. С это-
го момента жизнь превратилась в сплошное ожидание. Два
раза в день, утром и вечером, Володя проверял почтовый
ящик. Ответа все не было. И вот в очередном номере люби-
мой Володиной газеты, появилось еще одно объявление, в
котором поздравляли победителей конкурса на замещение ва-
кантных должностей. Владимир Алексеевич впал в состоя-
ние горестного оцепенения. Трагедия длилась долго. Ему ка-
залось, что все это несправедливо, что если я им не подошел,
то, может, нашли бы причину, хоть позвонили, поговорили,
сказали, мол, в следующий раз. Всё было бы проще перенес-
ти удар. Одно радовало — об этом конкурсе он никому не
говорил: «Никто не знает, значит, и нет поражения». На этом
и успокоился.
Успокоился ненадолго. В тот день как-то всё удачно скла-
дывалось. Вечером занятий в Университете не было, и рабо-
чий день сократили в связи с подготовкой к какой-то конфе-
ренции. Уже где-то в половине четвертого Володя шагал в
сторону дома, привычной дорогой. В квартире пусто. Роди-
тели на работе, а младший брат в школе — в группе про-
дленного дня. Переодевшись в спортивный костюм, Володя
достал проигрыватель и поставил пластинку Бинга Кросби.
Очень хорошая музыка и песни, а еще это один из немногих
музыкантов, пластинку которого можно было купить запрос-
то в магазине. Времена были такие, всё зарубежное было
недоступно, а та маленькая толика, что просачивалась в мас-
совое потребление советскими гражданами, подвергалась
тщательному изучению со стороны цензуры. Звучащая му-
зыка стала навевать размышления. Нет, скорее фантазии и
мечты. Владимир Алексеевич почему-то представил себя из-
вестным танцором степа. Мечты завели его так далеко, что
он уже очень четко стал видеть сцену, почти осязать ритм
музыки, свои движения и восторженные взгляды публики. Как
водится, на самом кульминационном моменте, в тот миг, что
называется «славой», и чуть было цветы не полетели под ноги
«великого таланта», раздался телефонный звонок.
— Алле, — привычно ответил Володя.
— Здравствуйте, будьте добры, позовите к телефону Вла-
димира Алексеевича, — произнес усталый голос.
— Я слушаю вас, — безразлично ответил тот, кого спра-
шивали.
— Владимир Алексеевич, Вы направляли документы в
наше издательство, на конкурс замещения вакансии коррес-
пондента. У нас есть предложение. Нам нужен внештатный
корреспондент в редакцию. В его обязанности будет входить
подбор материалов для «Корпункта Молодость». Материал
должен быть посвящен комсомольцам, готовящимся всту-
пать в партию. Справитесь? — монотонно произнес все тот
же голос.
Несколько секунд телефонного разговора и огромный шаг
в судьбе человека. Вот так бывает. Бывает еще, когда очень
ждешь, волнуешься, трепетно считаешь минуты до важного
для тебя события, а в результате — крах, разочарование, оби-
ды на судьбу. Может, именно поэтому люди очень часто го-
ворят: «Не загадывай — не сбудется». Конечно, на первый
взгляд, это может показаться глупым суеверием, но будьте
покойны — судьба испытывает тебя, и когда ты проявляешь
терпение и некую уверенность — получаешь вознагражде-
ние. Такое происходит на каждом сделанном тобой шагу.
«Дом печати» находился тоже на важной улице городка,
где жил Владимир. Не просто улица, а целый проспект имени
60-летия Октября. Этот проспект служил неким мостом, со-
единяющим партийно-элитный центр города и промышлен-
ную окраину. Очень символичным было то, что именно здесь
находились основные «очаги» местной культуры: Русский
драматический театр, Центральная спортивная арена, Цирк
и то здание, к которому сейчас направлялся Владимир Алек-
сеевич.
Внешне «Дом печати» напоминал большой куб, без ка-
ких- либо отличительных особенностей, этакий «советский
минимализм». Внутри помещения располагалось множество
издательств, редакций и всевозможных организаций, связан-
ных со средствами массовой информации и производством
научно-популярной, партийно-политической и иной периоди-
ческой литературы. Два этажа этого здания-саркофага зани-
мала самая важная организация — редакция областной
партийной газеты «Советская Республика». Володе очень
понравилась невольная метафора — саркофаг. Про себя он
добавил: «Саркофаг надежды».
Маршируя по длинному и ровному, как взлетная полоса,
коридору в поисках комнаты номер 402, он тщетно пытался
стереть со своего лица глупую улыбку. За дверями, располо-
женными по обе стороны коридора, были слышны звуки твор-
ческого процесса: телефонные звонки, стук печатной машин-
ки, бурные обсуждения, шуршание бумаг. Эти звуки слива-
лись в один громкий шепот, который как бы вторил Володе
на ухо: «Скоро и ты будешь с нами, и ты причастен к общему
делу». В душе у него все клокотало от предчувствия успеха.
В голове рождались образы. То он на вершине славы как са-
мый талантливый журналист, то его приглашают взять ин-
тервью у самых важных людей Страны, а он в ответ листает
свой календарь дел и сообщает, что «найдется время на сле-
дующей неделе». Говорят, что перед смертью пролетает вся
жизнь перед глазами. Так и у Владимира Алексеевича, пока
он шел по коридору, пролетела вся предстоящая жизнь. Не
жизнь, а сплошной успех!
— Проходите, садитесь, где удобно. Меня зовут Сергей
Иванович Соколов, я — заместитель главного редактора и
отвечаю за партийно-политическую составляющую нашего
издания, — произнес, не поднимая головы от рабочего стола,
круглолицый мужчина лет сорока.
Для Владимира было неожиданностью увидеть столь мо-
лодое и жизнерадостное лицо. Образ главного редактора или
же замов, рожденный в его сознании, не соответствовал тому,
что было воочию. Это должен быть человек в летах, умуд-
реный опытом, обязательно должны быть курительная труб-
ка в зубах, борода, усы, седина на висках. А тут? Оказалось,
что Сергей Иванович вообще не курил, лицо его светилось, и
общался он как-то запросто.
— Что от вас требуется? Ограничений нет, вы самостоя-
тельно ищете интересный материал о комсомольцах, кото-
рые собираются вступить в ряды КПСС, и что для этого они
делают… То есть, какие шаги предпринимают, как старают-
ся себя зарекомендовать, интересные дела, поступки, — про-
должал Сергей Иванович, делая небольшие паузы. — Вы уж
извините меня, завтрашний номер «горит», кое-какой мате-
риал нужно поправить. Не сделаешь сам… В общем, спусти-
тесь на этаж ниже, в 312-ю комнату, там пропуск на вас вы-
писан. Фото с собой? Отлично! Материал должен быть раз в
неделю, кое-что я вам буду сам подбрасывать, в основном
же самостоятельно… Через три дня жду первый результат.
По всем вопросам ко мне. Удачи, — заспешил новый Воло-
дин шеф.
Владимир Алексеевич вышел на улицу. Дело шло к зиме,
пошел первый снег. Если быть точным, то первый снег уже
был, только растаял, теперь идет тот, который ляжет на зем-
лю родного города вплоть до весны. Уже стало рано смер-
каться. Новенький пропуск с надписью «внештатный коррес-
пондент» грел Володину грудь. «Вот он, пропуск в новую жизнь.
Теперь все зависит от меня, — думал он. — С чего же на-
чать? Где взять материал? Надо обзвонить друзей, знако-
мых, может, что-то и получится». Дышалось легко, настрое-
ние было великолепным, и Володя решил, что пару остановок
пройдет пешком. Ему было так хорошо, в преддверии нового
дела, что он и не заметил, как оказался в паре кварталов от
дома, а расстояние было немалое.
Закружилось, завертелось. Первое время Владимир Алек-
сеевич не замечал, как один день сменяет другой. По городу
он не ходил — летал. Рождались идеи, одна за другой, и с
таким же успехом они отметались Сергеем Ивановичем. Он
уже устал повторять Володе, что от него требуется и слезно
просил не «генерировать» чересчур. Володя же не переста-
вал по каждому поводу появляться на пороге редакции, хотя
можно было просто позвонить по телефону. Постепенно пыл
его стал спадать, жизнь принимала размеренный ритм, и, в
конце концов, все превратилось в рутину. С периодичностью
раз в неделю появлялась на передовице колонка с громким
названием «Корпункт Молодость», в которой рассказывалось
об очередном секретаре комитета комсомола, бригадире, не-
фтянике и даже милиционере, которые «были лучшими из
лучших, и поэтому их рекомендуют в ряды КПСС».
Володя пытался внести в тексты этих статей какую-ни-
будь интригу или добавить немного лирики, но это пресека-
лось еще в зародыше. Поначалу внешкор Пашков расстраи-
вался и даже пытался оскорбляться, но этого никто не заме-
чал. Поэтому дело делалось. Раз в неделю он исправно полу-
чал почтовые переводы с гонорарами, жил своим распорядком
дня и, уже тихо, радовался тому, что не за горами время, ког-
да его оценят и признают. На своей основной работе, где он
был «штатным» техником-патентоведом, Володя, первое вре-
мя немного отдалившись от коллектива, стал вновь присое-
диняться к регулярным чаепитиям и слушать местные бай-
ки. В Университете стало легче учиться. Преподаватели,
естественно, узнали, что Владимир Алексеевич сотруднича-
ет с таким важным и серьезным изданием, и, конечно же,
стали более лояльны. За исключением одного человека —
Льва Григорьевича Барака. Володя до сих пор вспоминает о
нем с теплотой.
Профессор Барак был очень колоритной личностью. Ог-
ромного, почти двухметрового роста старик, неестественно
худого телосложения, с густыми бровями соломенного цвета
и такой же шевелюрой; всегда аккуратно одет в костюм-трой-
ку и белую рубашку с галстуком. Лев Григорьевич препода-
вал на курсе «Теорию литературоведения». Предмет не са-
мый увлекательный, если бы не его рассказы о публичных
чтениях, которые, в далекие времена, устраивал сам Мая-
ковский, и он, будучи «молодым и горячим», с «неистовым
наслаждением» их посещал. От этих рассказов студентам
казалось, что профессору было лет сто, не меньше. К свое-
му предмету Лев Григорьевич относился ревностно, хотя
внешне этого и не скажешь. Он вообще был очень спокой-
ным и доброжелательным, однако, если вдруг по его предме-
ту не удастся сдать зачет или экзамен, с первого раза, то на
пересдаче нужно было знать всё и даже чуть больше. Конт-
рольные профессор Барак оценивал двумя оценками — «НБ»
и «БСК». «НБ» означало «Нота Бене», что в переводе: «Об-
ратите внимание! Вам нужно доработать эту тему!», а
«БСК» — «Бред Сивой Кобылы», значит, Вы — полный
«ноль». И как следствие, долгое и упорное хождение на пере-
сдачу.
Володино близкое знакомство с Львом Григорьевичем про-
изошло очень забавно, еще на первой сессии. Сдача экзаме-
нов и зачетов шла у Владимира Алексеевича успешно, вот
только по странному стечению обстоятельств, которое на-
зывается «лень» и «самоуверенность», он совсем упустил из
виду «Теорию литературоведения». Фактически дня за два
до экзамена был открыт учебник. Володя судорожно пытал-
ся заучить основные постулаты этой великой науки, но, как
обычно это бывает, знания никак не хотели усваиваться, а
мысли разбегались в разные стороны. А тут еще слух про-
шел, что Барак, когда слушает ответ на билеты, засыпает,
если говорить негромко и монотонно. Наш студент, конечно
же, клюнул на эту байку.
Первым вопросом Володе попалась «Теория стихосложе-
ния», которую он прошептал с переменным успехом, плавно
переходя на примеры из жизни и цитирование своих же школь-
ных стихов, написанных в свое время для стенгазеты. Сле-
дующими вопросами шли какие-то решения последних съез-
дов и творчество лауреатов всевозможных премий. Не ме-
няя интонации и сути, Володя переходил от одного вопроса к
другому. Бодрости добавлял тот факт, что действительно,
почти с первых слов, профессор Барак обмяк в кресле, поло-
жил голову на грудь и ровно засопел. Ах, если бы было так!
Многие не учли его старческое дыхание и густые брови, ко-
торые, при опущенной голове, полностью закрывали глаза, и
было непонятно, спит человек или внимательно слушает.
Итог — пересдача. Долгая и упорная!
Но это событие сыграло и свою положительную роль.
Предмет Володя стал знать на «отлично» с хвостиком, а сла-
бые попытки стихосложения в пионерском прошлом, при по-
мощи Льва Григорьевича Барака, превратились в полноцен-
ные поэтические произведения. Справедливости ради надо
сказать, что Володя так и не взошел на Парнас как пиит, да
он и не стремился к этому. Хотя кое-где в печати мелькали
его произведения и даже имели положительные отклики.
Может, еще и поэтому полученный от профессора Барака
заряд творческих идей и поисков заставлял Владимира Алек-
сеевича подходить к написанию статей для «Советской Рес-
публики» неординарно. Но этого никому не надо было. Суще-
ствовал определенный набор слов и словосочетаний, кото-
рый нужно было вставлять в любой текст. Если это не вы-
полнялось, следовательно, вы не о том пишете. «Решением
партии и правительства», «самоотверженный труд», «мате-
риалы съезда», «коммунистический резерв», «настоящий ле-
нинец», «по примеру старших товарищей» — и всё в таком
духе. Володя очень быстро научился этой словесной экви-
либристике и уже, чуть было не смирился, как в один из дней
Сергей Иванович позвонил ему сам и попросил подъехать в
редакцию. «Странное дело, — подумал Володя, — наверное,
я ему надоел со своими выкрутасами. Я вроде исправился,
перестал безудержно творить. Будет жаль, если меня попрут».
— Вов, тут такое дело, — они уже давно перешли на «ты»,
но Володя, дабы соблюсти субординацию, по-прежнему на-
зывал его по имени отчеству. Лишь изредка позволял себе
обратиться к шефу «Иваныч», и то, когда у того было хоро-
шее настроение, — в комсомольской организации Русского
драматического театра секретарь комитета собирается всту-
пать в партию, ей должны присвоить Заслуженного артиста
Республики. Нужно написать об этом развернуто, красиво,
подчеркивая творческий подход к делу. В общем, так, как ты
умеешь.
Тут раздался телефонный звонок, после которого Сергей
Иванович продолжил:
— Нужно начать немного издалека. Опиши общие дела
комсомольской организации, роль руководителя, мнения со-
служивцев, какие-то интересные события, проведи параллель
между сыгранными ролями и ее реальным характером. То
есть полноценный очерк. Лучше будет, если он пойдет на не-
сколько номеров. Разбей его на части. Директору театра я
уже позвонил и сказал, что именно ты приедешь. Вперед —
дерзай.
Впервые в своей жизни Володя входил в театр со служеб-
ного входа. Ему казалось, что он прикасается к нечто тайно-
му, недоступному окружающим. От этого сердце его заколо-
тилось сильнее, он ощутил некоторое волнение и радость. Ра-
дость предвкушения от встречи с настоящими деятелями
искусств. Да, именно так он считал. И пусть театр провинци-
альный, и пусть актеры не гремят на всю страну, но даже
здесь они вселяют в людей надежды, с помощью их таланта
зрители учатся чувствовать, сопереживать. Нельзя недооце-
нивать самобытность глубинки. Если эти люди находят свое-
го зрителя — уже великое дело! А в этом театре всегда анш-
лаги! Владимир Алексеевич и сам не упускал случая попасть
на спектакль, а если это была еще и премьера, то просто сча-
стье. А еще в этом городе люди очень любили обсуждать
увиденное, делиться впечатлениями, поэтому любая театраль-
ная постановка — всегда событие и не на одну неделю. Ну и
вдобавок ко всему, Володина юношеская впечатлительность
давала о себе знать. Ему сразу же захотелось показать свой
талант. Он даже размечтался о том, что с ходу, только с пер-
вых слов, сказанных им, все поймут, что он — настоящий
артист и именно его не хватало в труппе, а главный режиссер
тут же предложит главную роль, в каком-нибудь очень инте-
ресном спектакле.
На самом же деле все было достаточно прозаично, твор-
ческие процессы были очень похожи на производственные, и
в трудовом театральном коллективе тоже существовали свои
планы, отчеты, графики, сметы. Были в нем и свои прогуль-
щики, любители выпить, карьеристы, только все это выгля-
дело ярче, насыщенней и от этого неприятней. Но суть не в
этом. Суть в том, что Владимир Алексеевич почти на месяц
фактически поселился в театре, и статья за статьей выходи-
ли с легкостью и подъемом. Пока не случилось то, что в кор-
не поменяло Володины взгляды на окружающий мир и на то,
что он делал и делает. Русло его жизни поменяет свое на-
правление на сто восемьдесят градусов.
В то время было распространено так называемое «шеф-
ство». Теперь это носит название «спонсорство» или «меце-
натство», но иногда еще встречается в речи: «наши шефы»,
«подшефная организация», «шефы любезно предоставили» и
так далее. Так вот, подшефной организацией у Русского дра-
матического театра был Детский дом. Этот Детский дом на-
ходился недалеко за городом, минут тридцать на машине. Всё
театральное сообщество очень ревностно относилось к шеф-
ству, я бы даже сказал с любовью, самоотверженностью и
большой гордостью. Особых возможностей у артистов, ко-
нечно, не было. Зарплаты небольшие, нагрузка высокая, плюс
постоянные занятия то хореографией, то вокалом. Опять-таки
гастроли. Нет, не в том понимании, к которому мы привыкли.
Это не красные дорожки, не великие сцены и заграничные
отели, нет. Гастроли в провинцию — в колхозы, совхозы, за-
терянные деревушки, сельские клубы, дома культуры или же
просто — поле, коровник, сеновал и всё в таком духе. Быва-
ли и другие, почти настоящие гастроли, только очень редко и
в пределах Стран Соцлагеря. При этом у артистов хватало
смекалки помогать детям. Это и театрализованные представ-
ления, ведение различных кружков, конкурсы с небольшими,
но все-таки подарками. А еще собирали с миру по нитке ка-
кие-то вещи, из которых выросли собственные дети, игруш-
ки, карандаши, тетрадки — Детский дом нуждался во всем,
что ни предложи — всё пригодится.
— Владимир Алексеевич, — обратился главный режис-
сер театра Игорь Николаевич Березин, — завтра ребята едут
в Детский дом. Собрали кое-что, и «День именинника» хотят
провести. Не желаете составить компанию? Увидите наш кол-
лектив с другой стороны.
— Конечно, — живо отреагировал Володя, — а можно и
мне поучаствовать? В смысле, принести что-то.
— Несите что не жалко, а если прихватите сверх того, то
никто не осудит, — улыбаясь, ответил Игорь Николаевич, —
там всё нужно. Машина в восемь от театра отходит.
Ехали молча. За окном уже почти весна, солнце стало теп-
лее греть, в середине дня даже припекать. Проталины, ру-
чейки и всё, что уже было описано великими поэтами и писа-
телями. Настроение у Владимира Алексеевича было уми-
ротворенно-лирическим, в таком спокойном состоянии он уже
давно не находился, даже чуть не задремал, убаюкиваемый
легким покачиванием микроавтобуса. Это продолжалось
недолго, уже через двадцать минут транспорт свернул на про-
селочную дорогу, и пассажиры очень быстро взбодрились от
штормовой тряски, вызванной качеством асфальтового по-
крытия или, быть точнее, — его отсутствием.
Трехэтажный особняк, в стиле барских имений середины
девятнадцатого века, встретил веселым шумом, свистом и
криками. Со стороны казалось, что само здание было радо
появлению старенького «Рафика», именно так любовно на-
зывали свой микроавтобус артисты театра. Дом зашевелил-
ся, закачался из стороны в сторону и как будто улыбнулся
долгожданным гостям. Из парадных дверей, словно длинный
язык, вывалилась толпа разновозрастных и разнополых ре-
бятишек. Казалось, их было очень много, но это только каза-
лось. Необузданная энергия, постоянное движение, взма-
хи руками, раздуваемые от бега полы незастегнутых паль-
то и курток — всё это создавало впечатление стихии, из-
вержения раскаленной лавы. Дети облепили гостей и тут
же стали о чем то наперебой рассказывать, спрашивать,
смеяться. И Володя не остался без внимания; он, как и
остальные, оказался зажат в добрые тиски внимания и ра-
дости. От этой неожиданности Владимир Алексеевич ра-
стерялся, у него даже в глазах потемнело, душа затрепе-
тала. Он еще никогда не испытывал таких эмоций, тем
более от общения с детьми. Пытаясь отвечать невпопад
на множество непонятных вопросов, Володя фактически
был внесён в дом.
В холле особняка Владимира Алексеевича и сотоварищей
встречала полная женщина с добрым и очень усталым ли-
цом — директор Детского дома. Не так он все себе пред-
ставлял, не так. Внешне пошарканная обитель явила свою
внутреннюю чистоту и аккуратность. В помещениях было
светло и уютно, хотя, приглядевшись, можно было понять,
что ремонта требует абсолютно всё. Ощущалась забота и
внимание к своему дому. На первом этаже, в центре, распо-
лагалась широкая лестница, ведущая на остальные уровни,
по левую и по правую сторону от нее — коридоры с кабине-
тами преподавателей, воспитателей и огромная столовая.
Второй этаж был предназначен только для учебы. На нем
находились несколько классов и аудиторий, библиотека с чи-
тальным залом, небольшой спортивный зал. Третий этаж це-
ликом отведен под игры, развлечения и отдых. Отдельные
спальни для мальчиков и девочек, бытовая комната с гла-
дильными досками, утюгами и различным шитьем ( в нее
допускались только старшие и то под присмотром нянечек и
воспитателей), большая игровая с небольшой сценой, горой
игрушек, стульями и фортепьяно. В комплекс Детского дома
входило еще несколько строений: это отдельный дом для сто-
рожа и истопника, котельная, баня-прачечная, склады и га-
раж. Перед домом красовалась круглая, выложенная побе-
ленным кирпичом клумба, слева и справа от нее был детс-
кий городок с горками и качелями и спортивная площадка по
типу «коробка».
В детском доме жили, учились, радовались мелочам,
встречали праздники около шестидесяти человечков в воз-
расте от семи до пятнадцати лет, по-другому говоря, с пер-
вого по восьмой классы. Дальше их ждала разная судьба.
Мальчишек в основном, направляли в профессиональное учи-
лище при нефтеперерабатывающем заводе. Девчонки стре-
мились в педагогическое или медицинское училища, некото-
рые шли учениками на хлебозавод. А там, почти уже сразу,
взрослая жизнь. Общежитие, работа, смена, отпуск, снова
работа. Кто был понастойчивей — поступали в нефтяной тех-
никум или даже институт.
Недалеко от Детского дома находилась военная вертолет-
ная часть, которая фактически и стала родоначальником это-
го Детского дома. Офицеры этой части участвовали во всех
военных событиях того времени, очень много было погиб-
ших. Матери не справлялись и с работой, и с воспитанием
детей. Тем более что ближайшая деревня была не так близ-
ко, а именно в ней находилась средняя школа. Вот и было
решено вначале создать школу-интернат, а уже потом, спус-
тя много лет, она была преобразована в Детский дом-интер-
нат. Для детей без родителей.
И уже теперь в этот дом попадали по-разному и дети по-
гибших офицеров, и вследствие лишения родительских прав,
и те, от кого отказывались еще в роддомах. Но им, «жителям
имения», было все равно, от чего они здесь. Они понимали
непоправимость случившегося и старались, как могли, под-
бодрить друг друга, заменить ласку матерей и заботу отцов
вниманием и взаимовыручкой. Воспитатели, служащие это
чувствовали и старались поддерживать складывающиеся тра-
диции, устои. Поддерживать сам дух добра и любви к ближ-
нему. К тому, кто ближе всех, здесь же, за партой, в одной
спальне, за одним столом, с таким же горем в сердце и раной
в душе.
Обсудив в течение двух минут с директором Детского
дома организационные вопросы, вся команда вернулась к
«Рафику», — разгрузить театральные костюмы и всевозмож-
ные пироги, рулеты, конфеты и, конечно же, подарки. Влади-
мира Алексеевича удивил тот факт, что за этот короткий пе-
риод времени мальчишки и девчонки, не переставая говорить
и спрашивать, ни разу не поинтересовались о том, что при-
везли, какие вкусности, как будет проходить праздник? На-
верное, это и неважно. Важно то, что он уже будет! Это уже
событие!
Пироги и разнообразная выпечка были отправлены в сто-
ловую, там уже хлопотали повара и старшеклассники. Боль-
шой сундук с костюмами подхватили пятеро мальчишек и
потащили на третий этаж в игровую комнату, а мешки с одеж-
дой и подарками нашли свое пристанище в кладовой на пер-
вом этаже. С ними разберутся позже, когда гости покинут
пределы Детского дома.
На все приготовления ушло почти полтора часа. В это вре-
мя Володя слушал рассказы ребят о том, кто и когда полу-
чил пятерку, почему у Кольки перебинтована кисть, как сто-
рож дядя Сева упал с крыши и с ним ничего не случилось, и
много, много разных случаев. Дело было не в рассказах и
даже не в том, что гостю нужно уделять внимание. Дело в
другом — как они это делали. Любая фраза, произнесенная
детьми, сопровождалась пристальным взглядом на собесед-
ника, как бы ожидая чего-то, и если в ответ был проявлен
неподдельный интерес, то радости не было границ.
Праздник прошел великолепно! Небольшое театральное
представление по мотивам пушкинских сказок, несколько сцен
из гоголевского «Ревизора», игры, викторины и заключитель-
ная часть — горячий чай — всё это согрело души всех уча-
стников: и детей, и воспитателей, и гостей, и весь мир пока-
зался красочным. На это время забылись неурядицы, про-
блемы и страдания, казалось, нет ничего, только радость и
веселье. Только Владимир Алексеевич как-то погрузился в
себя, задумался, растревожился и всю дорогу назад копался
где-то там, глубоко, у себя в душе.
«Вот как бывает, — думал Володя, — живешь изо дня в
день, не замечаешь того, что ты благополучен, что всё у тебя
есть: семья, родители, дом, ужин на столе. Мечтаешь о сла-
ве, гордишься какими-то заметками в газете, посещаешь ме-
роприятия, развлекаешься. А что ты делаешь на самом деле?
Кому-то помог? Может, бескорыстно доставил радость или
посадил дерево? Нет, не у себя на участке и не во время
субботника в сквере, а просто так, когда тебя никто не видит,
когда не ждешь похвал и бурных оваций. Все, что я делаю, —
пустое, песок, пыль, самая большая бесполезность в мире.
Неужели я вот так вот проживу? А мои статьи? Разве они
могут быть нужными? Разве кто-то еще не может их писать?
Может! Тем более что и творить тут особо не нужно. Какой
я слепой! Ничего не замечаю. Даже тех, кто рядом. Я не
знаю своего отца, потому что мне даже и в голову не прихо-
дило задуматься о нем, что он ощущает, о чем размышляет.
Мама… Она постоянно рядом, заботится обо мне. А что она
чувствует? Что в ее душе творится? Не хочу! Не хочу я так
жить. Надо что-то менять. Надо решиться делать то, что
реально поможет всем, всему миру и конкретному человеку
одновременно! Надо!».
Проснулся Володя с чувством долга. Долга перед Стра-
ной, Отечеством. Занесло его не на шутку. С этой мыслью
он в очередной раз направился в упомянутое учреждение,
ставшее ему уже родным, знакомым. И даже та загадочная
дверь теперь открывалась ему несмотря ни на что и как буд-
то совсем незаметно, как будто она уже заранее знала, что
именно он идет.
Весь свой привычный объём работы Володя выполнил
уже к обеду. В столовую не пошел и, к удивлению коллег, даже
не стал пить чай, съел бутерброд всухомятку. Нет, он теперь
не был погружен в себя, он не переживал, не волновался, не
мучился от мыслей, пришедших ему так внезапно. Нет! Во-
лодя был собран, сосредоточен и уже начал осознавать брен-
ность окружающего мира всем своим нутром, ненужность
происходящего и важность своего решения. В перспективе
он — в очередной раз уже герой и человек, без которого ни-
чего нельзя сделать, только от него зависит то, что принято
называть «спокойствием и стабильностью страны, всего
мира».
Первым беспокойство о состоянии Владимира, проявила
Марина Игоревна. Банальное «Что случилось, Вов?» и нео-
жиданно произнесенное им «Не ваше дело!» повергло всех в
шок. О, ужас! Разве этот интеллигентный молодой человек
мог произнести такие слова? Нет, это не он, это чужой, со-
всем чужой. Тут Володя сразу же осекся и посмотрел на сбе-
жавшийся коллектив очень взрослым и очень, очень серьез-
ным взглядом.
— Марина Игоревна, извините меня, ради бога! Это я не
Вам ответил, это я с кем-то другим говорил. Простите! Мне
необходимо с Вами поговорить, у Вас есть время? — как
будто бы отчеканил.
Марина Игоревна, конечно, тут же простила, и они с Воло-
дей пошли в глубь одного из кабинетов со стеллажами. Там
у огромного окна во всю стену стоял всё тот же стол для
сортировки почтовой корреспонденции. Там было очень
уютно. Такой небольшой гробик с окном, образовавшийся
благодаря кипам бумаг. Володя любил там находиться,
можно помечтать или написать реферат.
— Марина Игоревна, я хочу уехать. Навсегда. Пока в
Москву, учиться.
— Что значит учиться? — насторожилась Марина Иго-
ревна. — Ты ведь уже, как бы студент. Летом сможешь пе-
ревестись на дневное, если не хочешь работать. Да и вооб-
ще, мне кажется, у тебя так хорошо все складывается. За-
чем это тебе? Еще и уехать. Нет, конечно, Москва — это
мечта. А вдруг опять неудачно? — сочувственно произнес-
ла добрая женщина.
— Я в военное училище. Служить и учиться. Хочу быть
полезным. С большой буквы этого слова! — так ответил
Владимир Алексеевич и понял, что разговор по душам не
получится. Будут переживания, страдания, отговоры. Потом
сочувствие, но разговора не будет. Не поймут.
Владимир Алексеевич, уже позже, пожалеет об этом не-
состоявшемся разговоре, пожалеет о брошенной по неосто-
рожности фразе. Через три года, когда он войдет в это здание
другим, совсем другим и узнает о том, что Марины Игорев-
ны уже нет. Она рано умрет от какого-то заболевания. Са-
мый большой недостаток человечества — это неспособность
вовремя разглядеть искренность. Но теперь он об этом не
думал, он знал, что нужно с кем-то поговорить, посоветовать-
ся. Ближе, чем отец с матерью, у него тогда не было.
Володя шел домой. Нет — летел. Он принял решение по-
говорить с отцом и заранее успокоить маму. К своему удив-
лению, разговор получился именно такой, каким он его заду-
мал. Это было странно. В силу строгости воспитания роди-
тели нечасто баловали Володю разговорами «по душам». На-
учить, наставить, воспитать, проучить — это было ежедневно.
Еще было — похвалить, поощрить, простить. Но поговорить,
пообщаться — очень редко. Отец считал, что это чересчур
сентиментально. Мама думала, что сыновей нужно растить
в строгости. Именно с детства и по этой причине Володя стал
человеком самодостаточным, способным быть интересным
самому себе. По этой же причине он и к людям тянулся стар-
ше себя, мудрее, опытнее.
Так вот, разговор получился, шаг был сделан. Главный шаг!
Он нашел поддержку со стороны отца и одобрение со сторо-
ны матери. Единственно, кто расстроился, — это родной брат
Антошка. Антон на 10 лет младше Владимира. Прямая его
противоположность. Тихий, спокойный, даже чуть замкнутый.
Было время, когда они были очень близки. Отец три года от-
давал долг Родине в южных странах, а Володя, как мог, по-
могал, матери по хозяйству и, естественно, пытался воспи-
тывать младшего брата. Вова очень любил его, да и любит
по сей день. Антон отвечал взаимностью. Как сейчас? Труд-
но сказать, у них уже мало осталось общего, кроме близкого
родства. А когда-то Антон даже тихо плакал, узнавая о том,
что старший брат опять куда-то уезжает, и надолго. Потом,
видимо, привык.
…А еще школьный друг. У Владимира не было, да и не
будет много друзей. Так сложилось, что ему приходилось
очень часто менять города и школы — профессия отца. Пос-
ледние, выпускные классы и дали ему возможность приоб-
рести школьного друга. Судьба практически назначила его —
Стас. С первых дней знакомства было удивительно для Во-
лоди то, что высокого, симпатичного, развитого в физичес-
ком и отчасти интеллектуальном смысле, почти возмужав-
шего подростка все почему-то называли Стасиком. Как-то
это коробило Вовку, возмущало даже. Ну не детский же сад —
школа, выпускной класс. А он — Стасик.
Стас так и останется ему назначенным другом — со шко-
лы и на всю жизнь. Хотя люди они были совершенно разные.
Мало что было общего у них, но какое-то притяжение суще-
ствовало, чувствовалась необходимость в общении. Стас
обладал многими талантами, разносторонними навыками, но,
как водится, был очень ленив и любил творог с вишневым
вареньем. Это вишневое варенье окажется судьбоносным в
жизни Владимира.
Продукт дружбы по имени Стас увлекался боксом, учил-
ся в художественной школе, хорошо разбирался в современ-
ной моде, на тот период. С ним можно было поговорить о
чем угодно, и самое главное — к нему тянулись девчонки.
Володя рос в разных географических точках, и они были в
основном второстепенного значения, совсем второстепенно-
го, даже не на всех картах их обозначали. И поэтому после-
дний городок Вовкиной юности казался ему огромным, со-
временным, и нравы в нем были такими же. А вот подстраи-
ваться под эти нравы было очень тяжело. Тут как раз Стас и
помог немного раскрепоститься Володе, почувствовать, что
и он может представлять интерес как мужчина. Ну, или так
он думал.
Вот с таким небольшим багажом Владимир Алексеевич
вступал в новый период своей жизни. Родители — благодаря
которым он получил свои «первые университеты». Брат —
которого просто любил. Друг Стас — как данное судьбой.
Вдобавок небольшие знания в области, какой — непонятно,
творческие задатки, терпимое здоровьем и отличный аппе-
тит — все это Владимир взял с собой.
Опять-таки, не без помощи родителей, Володя отправил-
ся в Москву, точнее в Подмосковье, в одно военное учрежде-
ние — получать профессию защитника Родины и удовлетво-
рять собственные амбиции.
Амбиций у Володи было много, он их остро чувствовал и
терзался, когда они не были удовлетворены. А удовлетворе-
ние он получал редко, потому что был человеком порядоч-
ным, добрым, бесхитростным и отзывчивым, а с такими ка-
чествами хорошо жить в деревне и лучше одному, совсем
одному, чтобы соседям не мешать.
Новый этап своей зарождающейся бескорыстной жизни
Вовка начал с побед. Первая победа — он поступил в это
военное учебное заведение, вторая — с успехом прошел
период адаптации, третья — он понял, что не зря все это
затеял!
