Сказка семнадцатая, в которой происходят чудеса самими Богами посланные…
Осеннее утро наступившее в Ненарадовке, принесло с собой первый холодный дождь после которого стало понятно, что скоро очень скоро в свои права вступит зима снежная. Владимир мотавшийся по областным и районным начальникам собирал кучу документов, для того чтобы возродить хоть какую-то видимость того что живут люди на земле которая входит в состав России. Местные чиновники разводили руками и говорили, что и на карте-то уже такой деревни давно нет. Но упорству Владимира можно было только позавидовать. Потому и этим дождливым утром он вновь на своей чёрной машине отправился вновь к чинушам, что так не хотели проводить дороги, свет и другие блага цивилизации в заброшенный угол. Но Владимир везде показывал рукописные бумаги, подписанные людьми Ненарадовскими, что он их представитель и готов скупать земли вокруг Ненарадовки и саму территорию как сельскохозяйственные земли, для обработки пашни и открытия что-то подобного экопоселениям, что так актуальны на Западе. Местные чиновники при слове Запад важно качали головами и соглашались, но всё оставалось на месте, и тогда Владимир пошёл путём нетрадиционным, но эффективным. Купив время на местном телевидении, он обратился к людям в прямом эфире и объявил, что на территории деревни Ненарадовка строится школа. Но школа эта будет не обычная, а для тех кто хочет сохранить наследство предков и культуры, что всегда была государствообразующей. Потому и приглашаются люди мастеровые, чтобы воссоздать не просто школу, а хоромы как когда-то в древности, для того чтобы даже обучаясь дети видели в каких условиях жили предки, кто не ленился, да своим трудом готовый служить Родине каждый день. Продуманное выступление дало результаты, и потекли к Ненарадовке мужики и мастеровые что соскучились по настоящей работе. Через неделю на месте, где стоял дом в котором он когда-то первые дни ночевал, красовались чудо хоромы, больше похожий на княжеский терем, чем на школу. Приехавшая пресса сделав репортаж, раструбила о происшедшем на всю страну. Потому местным чиновникам, скрипя зубами пришлось выдать все полагающиеся бумаги. Папе Славе, срочно разрабатывать программы по сохранению и приумножению культурных традиций. был собран штат преподователей из числа местных же переселенцев, что пройдя собеседование с мамой Ирой и бабой фёклой, были приняты пока в деревенские дома, на постой. И вот именно этим осенним днём Владимир ехал последний раз, чтобы уже по возвращению обрадовать всех, что они существуют, и теперь будут существовать долго, назло всем кто так желал их видить исчезнувшими с лица земли.
-За последними документами.- думалось ему, выкручивая руль и обдумывая дальнейшие шаги, он совсем упускал, свою личную жизнь.
-Благо, хоть Светка у меня золото, всё понимает и не торопит. Ни чего, пока люди не разъёхались. Сносить буду брошенные дома, возведём новые терема, коли так удачно со школой получилось, и пускай много не хватала, но процесс пошёл, значит всё и у нас получится. Оставляя за собой деревню, он чувствовал всем своим существом, что там ему верят и ждут с победой. Дорога в городскую администрации района была долгой и ещё этот дождь, что барабаня по кабине навевал грустные мысли, всё это заставило Владимира закусить губы и жать на педаль газа своего автомобиля…
В это время в деревне Ненарадовке, состоялся разговор, который был не в радость, но и избежать которого не было, ни сил, не возможностей. Фёкла Гавриловна, что готовилась к нему уже неделю, взглянув в окно этим утром, решилась и управившись с кормилецей, что уже стояла в сарае и не выходила как и другие коровы на выгон, отозвав маму Иру от всех подальше, тихо проговорила:
— Собирайся Ириша дочка. Сегодня после дождя трудный для тебя урок будет. Но иначе ни как нельзя. Чую моё время на исходе, надобно многому тебе поучится. Знаю нелегко будет, но надо. Надо дочка, готовся, да мужу до времени ни чего не говори, не тревожь его. Вишь как на своей машинке лихо отплясывает. Грех его сейчас отвлекать.
Папа Слава работающий на миниатюрном компьютере, что был подарен в числе много другого оборудования, новой школе, от Владимира, казалось, забывал обо всем когда дело касалось его детища. Вот уже две недели он ходил не просто счастливый, а окрылённый. Всего полтора месяца назад, он только ещё мечтал, о том что возведен будет дом хоромы со вторым этажом, с крытой комнаткой на верху, для занятий астрономией, с классными комнатами, где даже мебель повторяющая историческую с резьбой, перилами, чтобы всё как в древности. Потом люди, что оказывается тоже мечтали о чём-то таком же, стали прибывать, и вот уже команда из десяти предметников, и у каждого столько планов и энергии, что только воплощай… И Владимир, что щедро и без всяких отчётов, субсидировал его школу, и новым оборудованием и заботой и вниманием практически к каждой мелочи. И главное дети, что входя к нему в школу, оказывались как, будто в сказке, что оживши, смогла совместить в себе и интернет классы и мастерскую, где резались из дерева игрушки и прялки под руководством деда Михея. И вот уже две недели как начались занятия. Пусть не как во всех школах первого сентября, а первого октября. Значит это — будет их традицией. Да и сентябрь, это всегда месяц, когда нужно помогать родителям. А уж воспитательный элемент труда в семье, он всегда воспитательный, а значит и не обходимый. Это не город, мы и этот месяц отставания так подтянем, что пусть хоть из Москвы приезжают, наши дети все будут и воспитаны и образованы. И не будет у них бреда что пропихивается в сегодняшней школы, заменим мы это всё на исконное изучение своего, родного и забытого. Благо интернет, способен выдавать не только грязь, но и нужное. Так думал папа Слава, лихорадочно ища фильмы, выступления, посвящённые Руси славянской, для нового учебного дня, в котором видел и самого себя и глаза детей горящих огнём познания и запоминания, восприятия и постижений самого важного для любого, кто себя считал причастным к этой земле. Воспитать это всё было очень важно. Ведь только потом можно воспитать любовь к другим, когда научишься искренне любить себя, в понимании что все люди и одинаковы и разняться, но все живут на планете Земля, как в одном корабле.
Закончившийся дождь оборвал поиск папы Славы. Одев дочек и взглянув на маму Иру, он отправился в школу, что стала любимым местом всей детворы Ненарадовки. Жена, помахав им рукой, не пошла дальше ворот, объяснять не было причины почему она так поступила, папа Слава поняв, что так надо, не стал даже узнавать причину, привыкнув к тому, что жена, не только его половина, но и ведунья, у которой могут быть и другие дела. Через пять минут, они были в школе тереме, что радушно распахнув резную дверь, принял их в свои объятья, по единственной улице Ненарадовки, спешили со всей деревни дети, завидев как директор школы идёт на урок. Расписания как таковых не было для занятий, и только загоравшиеся фонари, установленные на резных столбах, ворот школы, говорили теперь уже школьникам, что время идти на занятия в этот терем наук.
Вернувшаяся в дом мама Ира, застала бабу Фёклу со свертком и охапкой высушенных трав, попросив взять всё собранное для требы, старуха сжав губы выскользнула из дома и дождавшись выхода мамы Иры, направилась из деревни, ускоряя шаг, даже не смотря идёт ли ведунья за ней. Выскользнув из деревни, ведающая, стала сворачивать на тропку что вела к огненно рыжим берёзкам, за которыми пряталось капище богов, скрытое от любопытных глаз, сплошным частоколом деревьев. Мама Ира, еле поспевала за старухой. здесь она была один единственный раз тогда ещё на праздник Рода, когда Владимиру её муж вручил рябиновый посох старшего, признав за ним право быть главным на земле Ненарадовской. Пройдя к капищу, и отвесив поклон земной, старушка нырнула за каменный круг и представ пред идолами что почерневшими грозными стражами, впились своими глазами на потревоживших их людей. Мама Ира, войдя в каменный круг, и поклонившись образам богов, стала раскладывать требу возле жертвенника, за которым уже собирала костёр Гавриловна. Хворост, казалось не намокал в черте капища и потому, разведённый огонь при помощи кресала и огнива, быстро и радостно вспыхнув качнув тёплой волной воздух в сторону деревянных идолов. Баба Фёкла, читая обращения к богам, просила о том, чтобы задуманное свершилось, да беды ни кому не причинило. Мама Ира уже и подзабывшая, стала осознавать, что сейчас начнётся, то ради чего она собственно и пришла сюда. Но баба Фёкла, повернувшись к ней, позвала её за круг, там немного в стороне, лежал раскоряченный мёртвыми корнями пень, на блестящей поверхности которого была вырезана руна Алатырь. Взявшись вдвоём женщины стали затаскивать пень в круг капищный. Установив его возле каменного алтаря, Фёкла Гавриловна, стала разворачивать свёрток, что принесла с собой. Под тканью, завёрнутой в тугой куль, была шкура животного. После развязывания завязок, шкура развернувшись явила собой полностью выделанную шкуру рыси. Побелевшей и выцветшей она казалось только сперва. Стоило её взять в руки старухе ведунье, как она заиграла и пошла волнами. Накинув её основание себе на голову, баба Фёкла стала специальными завязками притягивать лапы к своему телу. Потом наклонившись к тряпице, вытащила из неё двенадцать серебряных ножей и последовательно воткнув их по часовой стрелке вокруг руны, повернулась к маме Ире, со словами:
— Вот так дочка делают старые ведьмы. Ты природная, молодая, да ещё и брюхатая. Плод в тебе это не только помощник, но и тот кто сможет остановить твои звериные мысли, когда будешь в облике зверя. Запоминай слова, долго я истолковывать не буду. Лучше один раз это испытать, чем сто раз разъяснять.
Подойдя к пню с южной стороны, старуха, сосредоточившись, громко и чётко стала произносить заклинание:
— Матушка Макошь, Велес Родович сделайте меня оборотнем, чтобы я в образе зверином могла показаться мужчине, женщине, ребенку. Я желаю быть рысью остроухой, дай мне ее тело в этот де день, в эту же ночь. Великие прародители мои, дайте это мне. Я ваша и сердцем, и телом, и душой. Быть мне мохнатой, у которой на зубах весь скот рогатый. Зло победить, правду восстановить. Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гада, чтобы они меня не брали и теплой бы шкуры не драли. Слово моё твердо. Гой!
Перекинувшись с лево на право, на глазах у мамы Иры, старуха ведунья превратилась в рысь, что опустившись на четыре лапы, тревожно смотрела на молодую ведающую, зелёными глазами мигая и как бы приглашая её последовать своему примеру. Мама Ира вздохнув по глубже произнесла заученные слова, что как-то сразу отпечатались у неё в сознании, засев там накрепко, и перекувыркнувшись через пень, встала возле своей учительницы молодой и грациозной рысью…
Мир перевернувшийся в глазах мамы Иры, стал наполняться такими отзвуками и запахами, от которых сносило человеческое сознание и выплывали какие-то звериные желания. Голос в голове у Ирины, зазвучал, мягко журча и успокаивая:
-Дочка, за лес не ходи. Там смерть. Попробуй себя здесь, в этом теле, за камнями. Ты должна знать на что способно твоё тело.
Кошачьими шагами, осторожно перступая на мягких лапах, две рыси покинули каменный круг. Берёзы, покачивая золотой листвой приветствовали их появление. И тут началось. Прыгая и убегая от дерева к дереву, мама Ира, во всём повторяла движения Гавриловны, что пребывая в образе хищной кошки, не просто помолодела, а казалось, обрела юность и прыткость. Всаживая когти в мягкую после дождя землю, мама Ира сходила с ума от запахов, что окружив её чуткий нос, звали куда-то в неизвестность. Манили и обещали утолить то что невыносимо жгло где-то внутри. И вдруг она остановилась и напряглась вслушиваясь и вглядываясь в берёзовые стволы. Плод ребенка внутри неё казалось заговорил с ней и успокоив, стал упрашивать вернуться в каменный круг. Фыркнув и махнув лапой по усам, мама Ира, головой повернулась к каменному кругу. Заметив что туда уже направилась другая рысь. В несколько прыжков она оказалась тамже. Только теперь её глаза различали, то что обычному зрению было не под силу. Казалось, что мир наполнившись красками и звуками, соблазняет её остаться ещё хоть на минутку в этом облике. Но спокойный голос внутри и голос в голове у женщины, сделали своё дело и подойдя к пню, она поступила также как и другая рысь. Необходимость перекинуться через ножи, что светились вокруг руны справа налево, была для неё как прыжок в холодную воду. И не хотелось, а надо было. Перекинувшись и став вновь человеком, она вновь стала свидетелем, как потускнел мир вокруг неё. Но сила и мощь животного, всё ещё не отпускала её. Мама Ира сжав руки в кулаки, поняла что сейчас, попадись ей под руку колода другая, закинула бы она их, ой как далече. Фёкла Гавриловна понимая какие течения происходят в теле молодой женщины, вынимая ножи из пня, как бы между делом произнесла:
— Ты дочка не сдерживайся, вот видишь и пенёк к месту, убери его за круг капища.
Мама Ира легко и непринуждённо будто пуховую подушку в руках несла, а не несколько пудовый пень, вынесла корягу за черту каменной границы. Гавриловна уже подбрасывая в огонь новые ветки, стала призывать богов принять требу скромную от потомков своих. Потом зажгла принесённые травы собранные в пучок и когда мама Ира подошла к ней и поклонившись идолам. Встала рядом. Ведунья стала дуть на маму Иру, с трёх сторон окуривая её дымом от сгоревших трав, что падая сгоревшими хлопьями и тухнувшими искорками, казалось уменьшали силу Ирины. С этим чувством, потери силы физической, приходило другое чувство. Чувство голода, стало терзать тело молодой женщины, да так явно, что желудок пискнув и рёбенок что в чреве было у неё перевернулся, маму Иру свернуло пополам. Выскочив из капища, она стала нервно дышать, пытаясь успокоится.
— Прости дочка, моя вина, что не смогла уберечь тебя. Сама бы приняла бой, что тебе предстоит. Не могу всего сказать, что вижу. Но и там и тогда, буду с тобой, даже если не будет меня уже в живых. Не понятные слова Гавриловны, смутной лентой слов скользнув в сознание молодой женщины, отпечатались, где-то на задворках рассудка. После того как были сказаны слова, Гавриловна подошла и вырвав волосок из головы мамы Иры, проделала тоже самое с волоском из шкуры рыси в которую была облачена совсем недавно и связав в узелки волоски бросила их в священный огонь. Вспыхнув в последний раз и догорая угольками священный огонь возле идолов погас, давая понять, что всё богами принято и одобрено. Вырвав ещё волосок из шкуры рыси, старушка подошла к маме Ире и развернув дрожащую от голода и усталости женщину к себе спиной, она выделив прядь на голове у ведуньи стала плести науз вплетая и волосок рыси в узел, что теперь ни когда не будет расплётён до самой смерти ведающей. Чтобы облегчить страдания что выворачивали тело ведуньи, Гавриловна, подойдя к каменному пятачку в центре которого стоял рябиновый посох, поклонившись ему вытащила из центра испещренного старинными чертами и резами палку, и поднеся к маме Ире, просто сказала:
— Дочка оседлай посох и как в детстве представь что вместо палки конь, вокруг капища посолонь пройдись три раза.
Мама Ира с затуманенным от боли сознанием, выполнила что было сказано, и с каждым кругом вокруг капища приходя в себя, к концу уже третьего возвращения к старушке, улыбаясь как забавной игре, протянула обратно палку, со словами:
— Чудно, но помогло.
— Эх, дочка, этот посох при случае и не так поможет. Всему своё время. Запомни, рябина не осина, она тьму не просто убивает, она её разрушает. Потом поймёшь, о чём я говорю. Ладно, постой здесь, я сейчас быстро, всё уберу. Нам сюда ещё предстоит вернуться.
Собрав всё от ритуала, старушка заспешила домой, и подхватив под руку женщину устремилась с ней к тропинке, что должна была вывести их из березового золотисто шумящего огня в сторону деревни Ненарадовка.
Возвращавшийся уже с бумагами Владимир, пытался прокрутить в голове встречу с местными чиновниками, чтобы знать, чего ещё можно ждать, от тех, кто не открыто, но объявил ему и его замыслу войну. Раскладывая всё по полочкам, он начал с того как приехал в районную администрацию, как мурыжили его ожиданием, и как недовольный вальяжный тип с сальным лицом, наконец соизволил принять его, чтобы вручить пакет документов, посетовав, что вроде деловые люди должны знать как уметь вести дела в России. И что нужно, что бы всё шло без сучка и задоренки. Поняв что у него элементарно вытягивают взятку, Владимир улыбнувшись чиновнику, ответил:
— У меня достаточно денег, чтобы купить не только эту деревеньку и земли, но и всю область, стать губернатором и уволить таких как вы. Чтобы люди могли наконец-то вздохнуть спокойно от вашего произвола.
Чиновник побледневший, начал оправдываться, что его не правильно поняли, и что он имел ввиду, только правильность составления бумаг и раставления приоритетов. Но сам взгляд полный лютой ненависти говорил об обратном. Ответив на его взгляд милой уничтожающей улыбкой сильного и уверенного вожака, Владимир вышел из кабинета и направился в другой коридор где ему предстояла ещё одна важная встреча. Она состоялась, как только он вошёл в приёмную. Там был другие чиновники и другие взгляды. Разговор пошёл с Начальником управления лесами области и Генеральным директором лесхоза, человеком, отвечающим за заготовку леса в ближайшем лесхозе. Люди намерены были ругаться и отстаивать свое законное право рубить созревший лес в оформленном ими в аренду лесу, возле самых границ Ненарадовских. Документы которыми трясли перед носом Владимира были многочисленны и все с синими печатями. Понимая, что спасть землю нужно нестандартными методами, так как уже по-другому не получалось, мужчина рухнул на стол к чиновникам и возлёгши на столешницу скрестив руки на животе, запел. Чиновники онемев, опрокинулись в кресла и переглядываясь, замолчали. Поняв что его готовы слушать, Владимир слез со стола и вновь усевшись в кресло начал говорить о серьезной проблеме — сведение лесов. В том числе лесов с деловой древесиной. Объясняя что обдумав эту проблему и понял, что происходит это просто потому, что срубаются леса намного быстрее, чем восстанавливаются. И далее он стал сыпать цифрами по области, и по России в целом. Вот поэтому он видит только один выход:
— Переход на выборочную рубку. Это то, что может спасти мир. Мы ведь задыхаемся, а если не помочь природе, то кто потом поможет нам? Понятно, что с такой вырубкой тоже не все так просто, и сама организация вырубки несколько сложнее, и немного другая техника требуется, но в условиях, когда деньги на лесовосстановление почти не выделяются, лес на месте рубки восстановится намного быстрее, и уже не гнилым осинником, а сразу как минимум смешанным лесом. Поймите, я готов вложить деньги уверенный в том что вы пойдёте навстречу. Нельзя вечно жить сегодняшним днем, а думать о будущем — это существенно более разумный сценарий. Причём для всех.
Чиновники прислушавшись к его словам, согласились что резон есть и можно попробовать, но где брать артели. На что Владимир сказал, у него есть и возможность построить дома и создать рабочие места для мужчин, что согласятся ехать на постоянное место жительства к нему в экопоселение. Только не мешайте.
Пожав руки и выходя из кабинета, Владимир понял что и эту битву он выиграл. Мысли его уже несли обратно к дому, где есть самое главное, те кого он любит, и кто верит в него как в хозяина.
Заведя машину и выезжая на трассу, он вновь ехал мимо изуродованных лесов, запущенных полей, заброшенных и истлевающих домиков и ферм, горько матерясь про себя, о том что проснуться давно уже всем пора, но это почему-то не происходит, и всё ближе черта от края, за которым и человечества то не будет, одна пустыня. Внезапно на одном из поворотов, при полном безлюдье на дорогу выскочил огромный волк. Впервые Владимир видел такого здорового и матёрого хищника. Подняв голову к верху, животное звучно завыло. Владимир, вывернув рулевое колесо, проехав юзом огибая животное, наскочив на бетонный блок и разбив практически весь перед машины, затих в неподвижности…
Отцепив ремень безопасности, Владимир, открыв дверь искорёженной машины, устремился туда, где увидел белого волка. На мокрой дороге были видны следы шин и белая шкура, что лежала на обочине смятой кучей. Подойдя к ней, Владимир присвистнул и чуть было не перекрестился, шкура была, но вот самого тела волка не было. Подняв и расправив её, мужчина оценивающе стал рассматривать доставшийся подарок. Выделанная и хорошо выглядевшая шкура привлекала его внимание. Маня и притягивая своей животной магией, шкура что от кончика и до хвоста была чуть меньше самого Владимира, казалось хотела его обнять. Прижав её к себе, Владимир почувствовал такой прилив энергии, что уже силы, которая бы у него забрала такой гостинец судьбы, просто, по его мнению, не существовало. Оглядываясь по сторонам, он не заметил ни кого, а на взгляд из дальнего ельника просто не обратил внимания. Прижимая к себе, как самую большую драгоценность дар леса, как он его окрестил сразу же, мужчина прошёл к своей искалеченной машине и попытался завести её . Машина не подведя, тихонько заурчала, и мужчина уже не гоня так быстро отправился вновь домой, получив за своё доброе дело по заслугам.
Возвратившийся из школы домой, уставший, но довольный папа Слава, обнаружил только копошащуюся возле печи Гавриловну, что готовила вкусное и полезное для всей семьи. Причём чугунок с картошкой, уже был на столе, но он был пустой и ложка в остатках картошки лежала тут же, с пустой крынкой из под молока, на которой ещё не успело засохнуть молочные капли.
— Сейчас сынок накормлю вас. Проходите пока возле печки погрейтесь, после труда то умственного, подикась устали, поболе чем от пахота в поле.
Раздевшись сам и помогая дочкам, папа Слава, не выдержав, всё-таки спросил:
— А где Ирина?
— Устала она, отдыхает. Не тревожь её сынок, чего надо мне скажи, всё исполню.
— Что с ней? Матушка не скрывай, что-то с ребёнком?
Впервые назвав Гавриловну матушкой, по примеру Иры, папа Слава даже и не заметил, как улыбка скользнула по старческому лицу. Торопливо произнося слова, баба Фекла стала махать на него руками, как бы отгоняя несчастье от всех и указывая ему дорогу в двери:
— Что ты, Что ты. Всё хорошо и с матерью и с плодом, прекрати беду кликать. Сейчас и накормлю и напою кровиночек моих. Переключившись с папы, как с отрезанного, на своих внучек, которых любила день ото дня всё больше. Дети это чувствуя, всегда льнули к старушке, что заменила им всех бабушек и дедушек вместе взятых. Сегоднешний вечер не стал исключением. Обняв за талию, выросшие дети, которым и не Даш на вид шести лет, умильно смотря старушке в лицо только и спросили:
— Бабушка, а что ты приготовила?
— Бабушка, а чем ты нас побалуешь?
— А ну-ка сороки белобоки, кыш с дороги, сейчас и стол накрою и вас привечу, а пока не мешайтесь под ногами.
Успокоенные дети, тут же притихли на лавке возле горячей печки, впитывая её живительное тепло, своими спинами. И так хорошо им стало, что невольно представив себе яркую полянку с лесной земляникой и танцующими бабочками, они чуть не закемарили. Но не тут-то было…
Папа Слава, дошедший до рубильника, включив его, и подождав когда весь дом, озарившись светом, станет выглядеть по-другому, ворчливо, произнёс:
— Всё то у вас, какие-то тайны, всё то дела не понятные. То травы, то зелья всякие. Вы бы Фёкла Гавриловна не забывали, что жена моя всё-таки преподаватель и высшее образование не для того получала, что бы всякие книжки в компьютер перепечатывать. Ей уже надо думать о скором появлении малыша, готовить приданное, узнавать, где по близости доктор какой, чтобы уже начать наблюдаться у него. Ну, или как это у вас всё называется?
Баба Фёкла, грозно посмотрев на папу Славу, с ехидством, ответила:
— Ну, по что ты такой ворчун? Ну, чисто медведь, какой. Ты же вроде не старик, как дед Михей. Так смотри обернешься лесным хозяином, кто тебя акромя жены, да меня старой дуры необразованной обратно-то в человека вернёт? Кому ты тогда будешь свою науку преподовать? На кого ворчать да попрекать неразумностью будешь? Можа зайцев на полянке, а можа птичек на ветках. То, то и оно.
Девчонки слушая не серьёзную перебранку взрослых, счастливо засмеялись, представив своего отца в образе медведя, что учит на лесной полянке живность мелкую да разную, и сразу же включившись в игру, стали придумывать кто из них кем будет, два как строгому родителю ответ давать будет, да как вести себя будет и так продолжалось, пока баба Фекла не поставив на стол разносолов, не стала звать их ужинать. Только усевшись за стол, они услышали шум подъезжающего автомобиля. Вскоре на ступеньках их дома раздались быстрые и решительные шаги дяди Володи, скрипнув открылась дверь и на пороге появился он сам, с огромной шкурой на руках белого цвета.
— О какие люди, и прям к столу. Проходи дорогой, с дороги, чаю на травах, еды простой, да разговор мужской, чего ещё желать?
Папа Слава обрадовавшись появлению друга, встал из-за стола чтобы его поприветствовать. Тот скинув шкуру возле печки, обнял Вячеслава и усевшись без обиняков за стол начал наворачивать с поставленной Гавриловной, тарелки. Наевшись, и отдышавшись, выпив чаю с лесными травами, Владимир расстегнув ворот рубахи, начал говорить:
— Всё решилось наконец-то. Теперь будем строить дома, и выращивать лес. Возделывать поля и разводить пчёл. Вроде как протолкнул я всё эту бумажную волокиту, теперь можем не боятся, что придут и отымут. Понимаю что бумажный щит, но люди должны понять, что так жить лучше, когда и по Правде и по Закону. Правда машину угробил, да так, что и в ремонт-то страшно везти. Проще новую купить, да надо от барских привычек то отказываться, вот и голову теперь ломаю. Да ещё дожди начались. Короче друг что присоветуешь?
-А что с машиной?
Папа Слава искренне участвовавший в каждом вопросе, что рассматривался Владимиром, только поражался, тому как хватало на всё этого человека. Понимая, в глубине души, что всё правильно сделал, передав власть тому кто действительно может всё организовать и прорубить любой затор, он всегда волновался, если у друга что-то происходило неприятное.
Владимир рассказав всё что с ним произошло и ткнув пальцем в шкуру у лавки, только и закончил свой рассказ:
— Вот и думаю, заказать женщинам, пусть душегрейку какую сделают мне из неё. Ты не представляешь. Она даже псиной не пахнет, лесом, будто специально все запахи собрала.
— Да, дела. Папа Слава был в недоумении, от происшествия с Владимиром. Зато молчавшая до этого Фекла Гавриловна, не вмешивающаяся в разговор двух мужчин, внезапно произнесла:
— Белый волк, это магия древнейшего порядка. В такой шкуре ходит сам лесной хозяин. Белый цвет выделяет его ото всех простых волков. Это душа леса. И тот кто убьёт лесного хозяина, молчит об этом всю жизнь, потому как вся сила переходит к такому смельчаку. Но и всё проклятие от леса тоже на нём. Если рассмотреть, что шкура не кровоточит, а выделана, то здесь ты прав паря, это дар. Не просто за какой-то поступок, это дар от хозяина равному. Видать то, что ты делаешь угодно не только лесу, но и богам, раз вот так они тебя отметили.
Тишина после произнесённых слов, была нарушена, вознёй девчонок, что пытались поднять и натянуть на себя волчью шкуру.
Впервые в жизни крик Фёклы Гавриловны, заморозил их на месте:
— Не сметь! Вы что пичужки, захотели по лесам волчатками бегать? Вам дар был, чего играетесь с тем, что мужское? Али до смерти хотите на четырёх лапах прожить, да на луну провыть?
— Эвоно как?- Владимир подскочив к шкуре, стал сворачивать её с намерением кинуть ту в жерло печки. Как на угрозу он теперь смотрел на неё. И не хотел даже мысли допустить, что мех касающейся его рук, так и льнёт к нему будто ласкаясь.
— Не делай того, о чём можешь пожалеть мужчинка.- грозные слова, теперь были обращены к дяде Володе.
Растерявшись и смотря на старушку, что подойдя к нему вынув из его рук шкуру и принюхиваясь к меху, стала аккуратно сворачивать её в своеобразный рулон.
— Ты толи не слышишь меня, толи не понимаешь. О таком подарке, мечтают все правители, мужики всех мастей. А он дурья бошка в топку её готов кинуть. Тебе что плохо будет если она тебя да народ твой от беды лютой спасёт?
— Это как понимать?
— Придёт время всё узнаешь. И подойдя к нему протянув руку выдернула волосок из головы и из шкуры, быстро связала, не выпуская шкуры из рук, науз, и с силой кинула в топку печки узелок из двух волос. Пламя до этого бывшее спокойным, внезапно выплеснулось да так, что на стенке осталось чёрный силуэт, чем-то напоминающий очертания волка, воющего на луну. Ни чего не объясняя и далее, вновь вырвав волос из волчьей шкуры, отложив её в сторону от Владимира на лавку, она подошла к нему и ворчливо,произнесла:
— Ну-ка, сядь, когда старшие просят добром.
Мужчина который не боялся ни кого в своей жизни, почувствовал как у него подкосились ноги, и присев на лавку всё у той же печки, подставил обречённо поникшую голову, под руки ведуньи. Та быстро отыскав под шапкой волос, тот самый единственный, что ближе к темени, и ввязав в узелок волчий волос, пришлепнула как бы в шутку, встопорщенные волосы мужчины, произнеся при этом:
— Придёт беда — отворяй ворота. Да чтобы беду встретить, да отвадить, надо будет шкуру одеть да приладить. Как голова к голове, как лапа к лапе, как хвост к уду. Так и быть, так и сплести, так и беду отвести. Слово моё твёрже алатырь-камня. Гой!
— И чего это было? Владимир придя в себя, и выйдя из под магии старушечьего взгляда, начал подниматься с лавки. Старуха убирающая шкуру в сундук, ему только и ответила, как ни в чём не бывало:
— Я ж тебе старшой всё сказала, ты глухой, али от рождения тугодумом был? Как ты свои мульоны то заработал, коли простых слов не понимаешь, да ещё и переспрашиваешь, то чего твоего ума до времени не касается?
— Пойду я наверное, там меня Светлана дожидается?
— Иди касатик, иди. С дороги почитай и отдохнуть надобность есть. Ступай, боги тебе в пороги, да скатертью дорожка. А насчёт дождя не переживай, сдаётся мне, не будет больше дождей, успеешь свои дома для людей построить, да заселить их, до холодов.
Попрощавшись по-мужски и пожав руку папе Славе, Владимир вышел обескураженный и словами и поступками Гавриловны, чтобы направится к дому, где его ждали всем сердцем и душой. Израненную машину он оставил возле ворот, не став загонять её во двор. Звёзды уже сияли на небосводе и взглянув на сгущающиеся тучи над деревней, и усиливающийся ветер, он только хмыкнул вспомнив последние слова ведуньи…
Папа Слава напротив, чтобы идти отдыхать, строго глядя на Фёклу Гавриловну, спросил с ворчанием:
— Ну, допустим, я не тугодум, но тоже чего-то не особо понял, что это было?
Баба Фекла засуетившись, убирая со стола тарелки, пробормотала:
— Придёт срок, всё и откроется. Вот же торопыга топтыга, понимаешь. Иди спать сынок, утро вечера мудренее во сто крат. Проводив в комнату к супруге папу Славу, Фёкла Гавриловна, чтобы успокоится, взяв клубочек заветный стала его перематывать. Руки работаюшие споро, не отвлекали её от дум. Потом увидев что осталось совсем немного, а дети ещё не спят, она дружелюбно подмигнув им, стала тихо напевать:
— Баю, баю, баю, бай,
Поскорее вырастай,
Во лесок с сестрой пойдешь,
Папе ягод наберешь.
Спи-ко, детонька, в добре,
На соломке, на ковре,
Да на теплой печке, как коток на крылечке.
Лю лю лю, лю лю лю
Бай, бай, бай, бай.
Спи-ко, дитятко, другое
Угомон тебя возьми,
Угомон-то возьмет,
Дитя вырастет. И друго вырастет
Не многу будя вырасти,
Надо внучкам ума разума вынести,
Лю ли, лю ли лю лю, лю
Бай, бай, бай, бай. Глазки внучки закрывай.
Вот уже на лавке появился долгожданный бог Бай, а баба Фёкла всё ещё в своих мыслях пребывающая, даже не заметила появления бессмертного. Тот понимая что происходит, кхеканьем привлёк с себе внимание:
— Кхм, ведающая, я конечно понимаю, что ты за один день, нашла трёх воинов, что подняться смогут, когда тьма придёт на твою землю. Но может всё таки, хоть молочком угостишь? Оно у тебя вкусное да сытное.
Подавая крынку с молоком, старуха вдруг спросила у бога:
— Не гневись светлый бог, почему трёх? Ирина понятно, Володька понятно, а кто третий? Так ты ж сама его сегодня трижды Бером назвала. А то ты не знаешь, что такое матерью сказанный наказ?
— Ой, как же я так?
— Молодая ведунья умная, скинет с них разовую шкуру, не пугайся. Макошь не даром своей сестрой малой назначила тебя здесь. Что должно, то исполнится, что предсказано, не поворотится. Ну, да деток надо сказкой попотчевать, ишь как глазоньки-то поблёскивают. Что же вам сегодня такого поведать, рассказать, поучить, воспитать? Ладно будет вам сказка, слушайте.
В некотором царстве, в тридесятом государстве, жил поживал и горя не знал, один царь, пока не родился у него сынок наследничек. И до того был он упрям и не послушен, что все только диву давались. Как вошёл он в возраст, стал искать себе невесту. Да все ему не так, и всё ему не этак. То тоща, то крива, а то через чур румяна да толста. Мучился с ним царь государь, да в конце концов собрал мудрецов и спросил что ему делать с царским сыном. Мудрецы посовещавшись, присоветовали царю. Тому по нраву оказалось слово мудрое, вот он и вызывает царевича к себе. Говорит ему свою царскую волю:
— То что ты по сердцу не нашёл себе жены, и род наш продолжать не намерился, то дело скверное. Понимаю тебя и уважаю выбор твой. Собрал я мудрецов и вот что они мне присоветовали. А я тебе повелеваю. За хрустальными горами, далеко отсюда, есть дремучий лес. В том лесу посреди поляны растёт дуб, в корнях у дуба растёт цветок. Зовётся он Жар цвет. Кто тот цветок добудет, у того любое желание сбудется. Вот тебе мой наказ такой и есть. Отправляйся и тот цветок добудь. Глядишь и суженную себе у Жар цветка испросишь, да меня внуками побалуешь.
Не стал спорить впервые царевич, а сел на коня и поскакал. Год прошёл, другой, о том только царевичу ведомо, да только встали пред ним те самые хрустальные горы. И нельзя через них перейти, перепрыгнуть или перелететь. До самых небес острые кромки торчат. А внизу много костей человеческих лежат. Задумался тогда царевич, как же поступить, да так ни чего и не придумав спать лёг. Долго ли ночь длилась коротко, а слышит он сквозь сон, такой разговор:
Говорит один голос погрубее:
— Вот ещё один сын человеческий. Скоро либо от голода умрёт, либо об горы порежется да разобьётся. Тогда и полакомимся. Много их охотников за Жар цветком было, да только все сгинули без памяти, тут их косточки и остались, мне ещё прадед о том рассказывал.
А другой голосок малёхонький ему и отвечает:
— Да неужто ни кто через горы эти переправится, не сможет ?
— Мог бы любой, если бы разум был. Для того что бы пройти хрустальные горы, надо быть как мы. Мышками малыми, а превратится можно в нас, только если в рожок заветный влесть. Тот рожок у самой паршивой тёлки, что пасётся в лугах и принадлежит бабе Яге. Да за то чтоб просто прикоснуться к ней, надо у старухи три года в пастухах отходить. Ибо только раз в три года засыпает она. Всё видит и всё знает. Тот же кто без спроса дотронется до рожка волшебного, тот съеден ей будет как она его обнаружит. Потому как, не знает ни кто, что в тот рожок можно и подуть, вот тогда то и спастись можно будет и Жар цветок взять, да и ещё кое что в придачу получить, коли разум точно есть. Выслушал всё это царевич, и дальше лёг спать. А по утру, высыпал из котомки хлебные крошки, на том месте где спал, чтобы отблагодарить советчиков маленьких, да и пошёл в сторону заливных лугов. Пришёл он к избушке на курьих ножках, а там его уже Яга дожидается. Он и слова не сказал, а она уже на него набросилась:
— Где ходишь сын человеческий? У меня коровы в лугах разбежались, бери кнут да иди паси. Знаю, за чем пришёл, не знаю с чем уйдёшь. Толи на своих ногах коли по чести, да совести работать будешь, толи светильником на моих вратах. Глянь скока их уже у меня. И все разные.
Пригляделся царевич, а вместо светильников, черепа человеческие, из глазниц так и бьёт свет. Всё кругом освещая. Поклонился Бабе Яге царевич, взял кнут, да и пошёл пасти коров. Так три года, без одного дня и пролетели. Чует баба Яга, что придётся с человеком по честному рассчитываться, да ой как не хочется. Вот она и удумала хитрость. Вроде как решила пораньше спать на один денёк лечь. Пришёл к ней с докладом царевич, что срок его завтра подходит, а она храпит, так что избушка трясётся. Повернулся царевич и не солоно хлебавши, стал возвращаться на пастбище. Проходил он мимо врат, а под ноги ему череп один упал. Не пнул он его, а аккуратно поместил на место, уважил не спустил злость на кость человеческую. Стоило ему сделать пару шагов, как слышит он голос:
— Эх, царевич, дождаться бы тебя здесь да побеседовать, но видно не судьба. За доброту и вежество научу тебя как смерти избежать. День тебе осталось служить, да только Баба яга задумала не правое. Как только ты придёшь, все коровы разбегутся от тебя, злыми пчёлами покусанные. А завтра когда будет принимать их у тебя баба яга, нескольких не досчитается. Так что дождись ночки тёмной и оторвав у самой паршивой тёлки рог, беги. А мы уж завтра не будем светить, баба Яга подумает что ещё ночь и завалится спать на сутки. Ну а сутки пройдут, там уж с нас спроса нет. Как сможешь так и спасайся. Поклонился царевич черепу, и сделал как тот сказал. Рожок от самой худой тёлки оторвался, стоило ему только прикоснуться к нему. Вот царевич и стал убегать с заслуженным. Оказался он через день возле вновь всё тех же хрустальных гор, бросил пред собой рожок, а тот большим стал. Влез он в него, да по костяой дорожке к свету тал бежать. Выбежал и смотрит всё вокруг огромное стало. Да то не огромное всё стало, то он сам до мышки уменьшился. Уменьшился и рожок с ним. Вдруг с неба слышится свист птичий да крик звериный, это баба Яга, за ним погоню снарядила, стал он среди костей человеческих прятаться. Сколько его не искали слуги ведьмы, не смогли во всех костях найти. Наступила ночь, встретился он с теми мышами что в горе живут. Среди них, да только взрослый уже был и мышонок, что три года назад, помог ему тайну узнать. Узнал его мышонок, да и провёл сквозь хрустальные горы. Три дня и три ночи, ходами они шли, а на утро четвертого дня оказались с той стороны хрустальных гор. Кинул царевич рожок пред собой, и вновь пробежав сквозь него, стал большим да сильным. Поблагодарил мышонка, да и припустил в тёмный лес, на большую поляну к дубу заветному. Вскорости достиг он дуба великого, глядь а в корнях его, и в самом деле Жар цвет растёт. Стоило ему подойти к цветку, как на ветке дуба показалась и хранительница цветка. Сама Жар птица. Перья ее светятся голубым цветом, а подмышки — малиновым. Об ее оперение можно запросто обжечься. Склонился пред ней в поклоне царевич, а она ему песню стала петь. Из ее клюва сыплются жемчуга, все ноги уже царевичу засыпали, а он слушает. Тут чувтсвует, что-то его в бок колет. Смотрит он, а то рожок, бьётся за пазухой, его о беде придупреждает. Вытащил он рожок, как увидела Жар птица рожок, перестала петь заплакала сидючи на ветке. Царевич, схватил и сорвал Жар цветок. Гул по всему лесу пошёл от того, что царевич сотворил. Вдруг с небес в своей ступе, стала спускаться баба Яга, косой машет, жизнь отнять хочет у царевича. Вспомнил слова мудрые царевич, да и давай в рожок трубить. Жар птица и подчинилась ему. Подхватила его лапами и понесла. Да так быстро, что баба Яга не успела их догнать. Через час, уже был царевич в своём государстве. Опустила его Жар птица посреди лугов возле реченьки, а сама рядом присела. Задумался царевич, на что же цветок потратить. Возьми и скажи при этом:
— Коли бы мне досталась така царевна, что ни в сказке сказать, ни пером описать, на то и цветка бы было не жалко.
Только произнёс он слова эти. Ударилась Жар птица о землю и обернулась девой да такой красоты, что и слов не найти для звания. Только плащ на ней из птичьих перьев, всю красу затмевает. Царевич не долго думая, ударил по нему цветком. И посыпались горы золота, из плаща того, а цветок исчез. Вышла из той кручи золотой дева и сказала:
— Коли не убрал бы ты с меня плащ, чрез три дня вновь бы превратилась я в Жар птицу , а так навеки теперь я твоя.
Привел царевич свою наречённую к царю батюшке. А тот уж как рад стал. Тут же свадьбу объявил, да честным пирком, да ладком о молодых принялся печься. Нарожали они ему внучков да внучек, по прошествии времени и жили долго и счастливо всей семьёй своей человеческой…
Бог Бай, заметив уже спящих детей, оторвался от рассказа присказки, только и сказал:
— Ну тогда и мне пора, не печалься ведающая, боги всё видят и тебя не обидят!
С поклоном проводила божество Фёкла Гавриловна, и выключив свет по всему дому, улеглась спать. Вставать ей предстояло завтра очень рано.
