драма в 2-х частях
место действия: Россия
время действия: наши дни
действующие персоны:
РАЗГОН – 4 года. Восточно-европейская овчарка. Крупный пёс.
АЙЮ – 7 лет. Алабай. Мощная, но изящная, с купированными хвостом и ушами.
КОПЕЙКА – 14 лет. Пережившая сама себя помесь болонки и пуделя – дворняга.
беспородная стая:
СЕРЖАНТ – 9 лет. Боец.
БОРМОТУШКИНА – 8 лет. Силачка, но лежебока.
ЗОРЯ – 7 лет. Чёрная красавица, задира.
БУРКА – 2 года. Коричневая, вечно голодная обжора.
МУРКА – 2 года. Сестра Бурки. Сдержанная, внимательная особа. Блондинка.
ЧАСТЬ 1
Картина 1
Сцена 1. Рощица
Нечленораздельный гул людских голосов. Посредине поляны стоит Айю, готовый к бою. Вокруг него кружит Разгон, пытаясь сбить внимание противника, как опытный боец, выбирающий момент для атаки.
РАЗГОН. И как нас зовут?
АЙЮ. Нас – красиво, а вас – мне неинтересно.
РАЗГОН. Наглая какая перед смертью.
АЙЮ. Зато живая.
РАЗГОН. Тупорылая псина. Перед смертью все живые…
АЙЮ. Не все. Бывает, ещё треплется, а уже давно готов.
Разгон бросается на Айю, но та легко отскакивает и Разгон, пролетев мимо цели, падает. Тут же вскакивает и опять делает бросок, и снова промахивается.
РАЗГОН. Ты как это?
АЙЮ. Молча.
РАЗГОН (восстанавливает дыхание). Достану…
АЙЮ. Только если повезёт. Ты – не боец.
РАЗГОН (злится). Что! И кто я?
АЙЮ. Шматок костей и жира.
РАЗГОН (свирипеет). Безглазая! У меня ни жиринки! Я весь – одна сплошная мышца!
Разгон бросается на Айю. В этот раз Айю не отскакивает, чуть отходит и подбивает лапы Разгона. Разгон в воздухе делает кульбит, но опускается на лапы и тут же, вновь подскочив, падает всем туловищем на Айю. Но Айю, как человеческий борец, перебрасывает Разгона через плечо и тот грохается спиной на землю.
АЙЮ (морда к морде). Замри и не двигайся! Не шевелись, сказал! Дёрнешься, перегрызу глотку. Ты понял? Лежать! Ты понял, я спросила!? Понял!
РАЗГОН (в страхе). Да…
АЙЮ. Не слышу?
РАЗГОН. Да! Дааа!!!
АЙЮ. Ты – мой раб. Раб! Повтори.
РАЗГОН. Да!
АЙЮ. Не «да», а «раб»! Раб!
РАЗГОН. Раб.
АЙЮ. Вот так. Твой хозяин – кретин. Дэбил.
РАЗГОН. Дебил… Дебил говорится через «е», а не «э».
АЙЮ. Грамотный. Беги от твоего хозяина, Разгон, он тебя угробит.
РАЗГОН. Ты знаешь моё имя…
АЙЮ. Меня зовут Айю.
РАЗГОН. Да отпусти же ты меня!
АЙЮ (отходит). Беги.
РАЗГОН. Как ты меня так кинула через себя? Где научилась?
АЙЮ. Я не училась. Наследственность. Мой дед был чемпионом по борьбе.
РАЗГОН. По борьбе? Может, по боям?
АЙЮ. По борьбе. Ты многого не знаешь. Беги, Разгон, беги.
Айю уходит. Разгон трясёт головой, приходя в себя. Вдруг – откуда-то сверху и со стороны – на шею Разгона падает петля и затягивает его горло. Затем подтягивает пса вверх так, что тот едва касается лапами земли…
Сцена 2. Овраг
Бурка и Мурка, свернувшись калачиками, дремлют.
БУРКА. Хочу жрать!
МУРКА. Согласна. Кушать хочется.
БУРКА. Не понимаю, почему тебе хочется кушать, а мне хочется жрать. Мы же не ели одинаковое время. Или ты крысятничаешь?
МУРКА. Бурка, не гони. Мы ж всё время на виду друг друга.
БУРКА. Ничего такого, Мурочка, я уходила к контейнерам за фабрикой, а ты здесь без меня оставалась.
МУРКА. Бурка! Я – твоя сестра, я не могу тебя обманывать! Не дури.
БУРКА. А мои поющие кишки тебе не верят! Слышишь, как они скулят?
МУРКА. Вот хоть что делай со мной, а я с тобой честная и откровенная.
На краю оврага появляется Зоря.
ЗОРЯ. Бездомным псам нельзя сомневаться в коллеге. В сомнениях долго не протянешь. Если сомневаешься, надо прогнать от себя ненадёжную тварь. Или сожрать. Получится, что и прогонишь, и наешься.
БУРКА. Ты чего несёшь, тётя! Мы – сёстры…
ЗОРЯ. Вы были сёстрами, когда рождались. А теперь вы просто напарницы по выживанию. А по сути – соперницы. Почти враги по части питания.
МУРКА. Ты – кто?
БУРКА. Зачем ты с ней заговариваешь?
МУРКА. Она сама уже заговорила. Неспроста же?
ЗОРЯ. Зовут меня Зоря, ударение на первый слог. Неспроста, Мурка, неспроста. Мы тут в стаю сбиваемся, при гаражах прикормились. Пара молодых дурищ не помешает.
БУРКА. Подозрительно. Зачем вам враги по питанию?
ЗОРЯ. Бойцы нужнее, чем еда.
БУРКА. Так мы же – дурищи.
ЗОРЯ. Вот и хорошо. Надо же кого-то учить уму-разуму, не всё же жрать. Еды на всех хватит. А гимнастики для ума без молодняка не хватает. Идёте?
МУРКА. У вас новая стая? Или у вас остатки старой после боёв?
ЗОРЯ. А ты с мозгами! Остатки. Но не после боёв, а после зачистки. Человеки по отлову бродяг покуражились над нами. Едва всех не переловили. И это не моя стая. Моя, конечно, но вожак не я. Ну! Идёте?
БУРКА. Мы здесь, в нашем овраге привыкли…
МУРКА. Идём.
БУРКА. Чего!? Ты зачем это за меня решение принимаешь? Я старше!
ЗОРЯ. А она умнее.
БУРКА. Сейчас как наподдам хорошенько, и никакой ум не спасёт.
ЗОРЯ. На здоровье. Оставайтесь… пока.
Зоря уходит.
МУРКА. Идём за ней, вдвоём мы загибаемся, а там – стая.
БУРКА. Не командуй!
МУРКА. Я не командую. Я предлагаю. Рано или поздно, всё одно придётся прибиваться к кому-то. Не дай бог, поврозь. А Зоря нас вдвоём зовёт!
БУРКА. Я боюсь, Мурёха. Здесь наш дом. Всё привычно, уютно… и всё – наше. Правда, еда почему-то сюда перестала попадать…
МУРКА. За мной!
Мурка выбирается из оврага.
БУРКА. Я за тобой не пойду! Я пойду впереди, а ты – за мной.
Бурка выбирается из оврага.
БУРКА. Прощай, овраг.
МУРКА. До свидания. Мало ли…
Бурка и Мурка уходят.
Сцена 3. Двор
Айю – на поводке, привязанном к дереву, — сидит, осматривает округу. Из-за угла дома выходит Копейка. Оглядевшись, направляется к Айю.
КОПЕЙКА. Эх, жизнь моя – копейка…
АЙЮ. Отвали со своими блохами…
КОПЕЙКА. Никак не пойму, какая сегодня погода?
АЙЮ. Совсем выжила…
КОПЕЙКА. Вроде бы лето?
АЙЮ. Врезать бы тебе.
КОПЕЙКА. Что за молодёжь, не приветствуют старших, хоть тресни. Ведь это – ты, Айю? У меня от солнца глаза слезятся, не вижу… может, ближе подойти…
АЙЮ (рявкает). Я, Копейка, я – Айю! Не подходи, говорю!
КОПЕЙКА. Значит, нюх ещё не подводит, — Айю. Блох моих боишься? А не знаешь, случайно, средства, как от них избавиться?
АЙЮ. Знаю: подохни, и всё пройдёт.
КОПЕЙКА. Ты вчера с Разгоном дралась?
АЙЮ. Не дралась, а билась. Мы тебе оба не какие-нибудь дворняги.
КОПЕЙКА. Ну, не хочешь говорить со старухой, не надо. Пойду себе. Устала. Эх, жизнь моя – копейка. Сегодня всего три двора обошла, вместо обычных пяти. Возраст… Что-то же я хотела сказать? Обязательно, хотела. Вспомнила. В роще я с утра была, по холодку. Там Разгон висит в петле на суку, его хозяин, подлец, подвесил. Года три, как взял Разгона щенком, и время постоянно похвалялся, мол, подрастёт пёсик, всех собак в округе выпотрошит. А вчера, как я слышала, ты, Айю, наподдала Разгону? И правильно, пёс воспитался вредный… нехорошая собака. Но что-то я к пятнадцати годам такая сентиментальная стала! Поверишь, Разгон меня третировал, злобствовал надо мной, измывался над моей старостью, а мне его сейчас жаль. Сколько ему? Лет 5, не больше. И всё, конец анекдоту, в смысле собачьей жизни. Пожил, называется. Вот она – судьба человечьих собак, никакой свободы выбора. Жизнь за похлёбку! Разве это справедливо? Похлёбка ничего не стоит даже нищему в трущобе, а жизнь разве стоит столько же?
Айю, вскочив, пятится, натягивая поводок. Затем, упёршись задними лапами, вытаскивает голову из ошейника. Приходит в себя…
КОПЕЙКА. Хозяин его утром пришёл, видит, что Разгон не помер… а ведь тот сутки висел в петле! Пообещал, если тот к обеду добровольно концы не отдаст, обязательно пристрелить. А что такое время человеческого обеда? Это ж в любую минуту может стрястись. Ну, и пристрелил бы сразу, чего мучать, верно?
АЙЮ. Спасибо, Копейка, что сказала. На обратном пути мимо рынка пробегусь, потом заскочу в твою халабуду – мясца занесу.
КОПЕЙКА. Эх, жизнь мля – копейка, я зубы мои почти съела!
АЙЮ. Ишь ты, как только речь — про еду, так сразу слух улучшился. Придумаю что-нибудь.
Айю убегает.
КОПЕЙКА. Так ты ж привязана? (Обнюхивает ошейник на поводке.) Из ошейника опять вылезла! Как она это делает… С умом псина, хочу – служу, хочу – гуляю, а твой хозяин думает, что держит тебя на поводке. Айю ушла, так и не сказала, какая сегодня погода…
Сцена 4. Рощица
На том же месте, Разгон, едва касаясь лапами земли, висит в петле, верёвка которой перетянута через ветку и концом привязана к вбитому колу. Из кустов выходит Айю.
АЙЮ. Висишь? Почему я не удивлена. (Осматривает верёвку и место.) Виси-виси, а я посоображаю, как она, твоя виселица, устроена. Наверняка что-то непростое. Просто так тупо не перегрызёшь – грызня может верёвку натянуть так, что петля твою шею окончательно затянет… Как думаешь, почему создатель дал соображение человеку, а не другой, какой скотине? Загадка. Ага, а я, всё-таки, сообразила!
Айю раскапывает землю и вытаскивает оттуда кол – верёвка ослабляется и Разгон опускается на землю. Разгон едва дышит.
АЙЮ. Терпи, я займусь петлёй.
Айю аккуратно, зубами ослабляет петлю и снимает её с Разгона.
АЙЮ. В курсе, что твой хозяин пообещался тебя пристрелить, если ты сам не умрёшь? Понимаю, что он свирипеет из-за боя. Ты не виноват, что проиграл, Разгон. А я не виновата, что поборола тебя. Мы такими рождены, какие есть. Твой хозяин может быть в любую минуту. Я сделала, что смогла. Если выживешь, вспомни мои слова: не будь злодеем, каким был до петли. Я старше тебя, парень, видела, как злоба душит до смерти самого злодея. Уходи. Уползай.
Разгон поднимается, едва бредёт. Айю, провожая взглядом Разгона, уходит в кусты.. Раздаются ружейные выстрелы. Разгон трусит прочь. Собачий визг от боли… Из кустов выглядывает Айю, слышит непрекращающийся визг Разгона .
АЙЮ. Попал…
Сцена 5. Гаражи — Логово
Бурка и Мурка сидят перед Бормотушкиной, как ученики на уроке.
БОРМОТУШКИНА. Сейчас я вас стану учить уму-разуму.
Бормотушкина роняет голову на грудь. Бурка и Мурка переглядываются.
БУРКА. Спорим, она снова заснула!
МУРКА. Подозрительно ровное дыхание, с характерным посапыванием. Тётенька Бормотушкина? Тётенька Бормотушкина!
БОРМОТУШКИНА (спросонья). Какие ещё будут вопросы?
БУРКА. Физкультура у нас сегодня будет?
БОРМОТУШКИНА. Спросите у главаря… то есть у вожака. Не я составляю расписание. (засыпает)
БУРКА. Всё, Мурёнок, больше не будить. Просто тихонько сваливаем…
МУРКА. Бурка! Как ты собираешься проживать твою жизнь без ума-разума! Нам обязательно надо разбудить наставницу и взять от неё всё, что положено нам по праву. Тётенька Бормотушкина! Тётенька Бормотушкина!!!
БОРМОТУШКИНА (спросонья) Где бормотушка? Наливай…
МУРКА. Тётенька Бормотушкина, это – мы, Бурка и Мурка, твои ученики…
БОРМОТУШКИНА. А я разве не сказала? Урок окончен.
БУРКА. Ура!
МУРКА. Но его не было! Урока не было…
БОРМОТУШКИНА. Не лги. Урок был. Если ты его не поняла, значит, твоему уму не по силам вместить мой разум. Шагайте уже куда-нибудь от меня подальше, я хочу спать.
БУРКА. Муриха, я пошла! Ходу! Сержант придёт, обломит всю свободу перемещений.
МУРКА. Вы хотите сказать, что я – тупая дура?
БОРМОТУШКИНА. Тупых видела, дур знаю, но чтоб и то, и другое – разом, впервые. (засыпает, свернувшись калачиком)
МУРКА. Я не тупая дура! Я тянусь к знаниям!
БУРКА. Давай, для начала оттянемся по помойкам, а потом поучимся. Как раз и Бормотушкина выспится…
МУРКА. Она спит сутками!
БУРКА. Следовательно, в этом и есть главная мудрость жизни.
МУРКА. Во сне не может быть ничего мудрого!
БУРКА. Ты что, помнишь все твои сны?
МУРКА. Вообще никогда не помню.
БУРКА. Тогда ты не можешь утверждать, что во сне не может быть ничего мудрого. И взрослая учительница тётенька Бормотушкина не может просто так дрыхнуть жизнь напролёт. Похоже, она просто не в состоянии оторваться от глядение мудрости, которую дают только во сне. Мурка! Идём, поедим и уснём, и посмотрим!
МУРКА. Но я – не тупая дура!
БУРКА. Ты собралась дождаться извинений от взрослой собаки? У тебя и вправду что-то в интеллекте перемкнуло… Всё, догоняй!
Бурка бежит. Навстречу ей идёт Сержант.
СЕРЖАНТ. Куда.
БУРКА. Куда-нибудь…
СЕРЖАНТ. А, Бормотушкина опять дрыхнет. Она чему-нибудь вас научила сегодня?
МУРКА. Ничему!
БОРМОТУШКИНА (проснувшись). Не лги, девчонка. Темой нашего сегодняшнего урока было утверждение, что не надо суетиться. Жизнь идёт, как идёт, а мы прогуливаемся с ней под ручку.
МУРКА. Как мудро… но так жить нельзя!
БОРМОТУШКИНА. А придётся. Или нарвёшься на её клыки.
МУРКА. На чьи?
БОРМОТУШКИНА. На клыки судьбы. И она перегрызёт тебе горло.
СЕРЖАНТ. Где Зоря?
БУРКА. Пошла на обход территории.
СЕРЖАНТ. Тогда я сам проведу с вами урок физкультуры. Сегодняшняя тема: бой в строю…
Раздаётся короткий собачий лай.
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, ты у нас с музыкальным слухом…
БОРМОТУШКИНА. Это Зорин голос.
СЕРЖАНТ. Уверена?
Раздаётся призывный собачий вой.
СЕРЖАНТ. Теперь я сам слышу. Зоря зовёт, что-то случилось. Полегоньку, врассыпную, молча, — за мной, моя стая! Будьте готовы к бою.
Сцена 6. Гаражи – Пролом
Конец линии гаражей, огороженный проломленным металлическим забором. В проломе лежит без сознания раненный Разгон. Неподалёку сидит Зоря. Со всех сторон выходят Сержант, Бормотушкина, Бурка и Мурка.
СЕРЖАНТ. Стоять. (Подходит к Зоре.) Докладывай.
ЗОРЯ. Как обнаружила нарушителя, так и позвала вас. Кажется, дышит. Здоровый такой мужчина по идее, но вообще дохляк.
БУРКА. Зачем нас позвали?
СЕРЖАНТ. Молчать, соплячка!
БОРМОТУШКИНА. Не видишь, разве? Пол-туловища на нашей земле, пол – на чужой. Такие территориальные претензии надо решать сообща, всей стаей.
МУРКА. Так он же уже никакой, чего решать?
БОРМОТУШКИНА. На нашей земле помереть имеют право только наши.
ЗОРЯ. Я его впервые вижу.
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, осмотри тело.
Бормотушкина подходит к Разгону, осматривает его, обнюхивает.
ЗОРЯ. Его надо спихнуть соседям.
СЕРЖАНТ. Покуда жив, может опять переползти к нам. Караул из-за дохляка, что ли, здесь держать?
ЗОРЯ. Значит, надо добить, а потом-таки спихнуть.
МУРКА. Разве можно убивать родича!?
ЗОРЯ. Цыц, пацанка! Чему ты их учишь, Бормотушкина?
БОРМОТУШКИНА. Я говорила им на прошлом уроке, что ни о чём нельзя сожалеть. А если хочешь долго жить, нельзя сожалеть ни о ком.
БУРКА. То есть, одушевлённые предметы, так же, как и неодушевлённые, не стоят ничего?
ЗОРЯ. Не сегодня – завтра, они могут стоить тебе жизни. Поэтому, если не наблюдается очевидное решение, от предмета надо отказываться.
СЕРЖАНТ. Ты права. Что там, Бормотуха?
БОРМОТУШКИНА. При беглом осмотре, можно констатировать, что пёс – человеческий. На шее – след и запах кожаного ошейника. Ранен из ружья. До того над ним как-то измывались. Может, пытали, очень уж измождён.
СЕРЖАНТ. Каковы перспективы?
БОРМОТУШКИНА. Здоровья навалом, может выжить.
СЕРЖАНТ. Большой парень… мог бы быть классным бойцом.
БОРМОТУШКИНА. Родом из караульных, я таких навидалась на родине, в местах лишениях людской свободы.
ЗОРЯ. Да у тебя самой, небось, караульная кровь…
БОРМОТУШКИНА. Скорее всего.
ЗОРЯ. Ну, выживет он. Сержант, где гарантия, что он не захочет стать вожаком? Он же здоровее тебя!
СЕРЖАНТ. Здоровее, не значит сильнее!
ЗОРЯ. Конечно-конечно… но всё же…
БОРМОТУШКИНА. Его явно натаскивали на бои. Опасный пёс. Непредсказуемый. Тем более, что его явно подставили или просто не защитили. Бывшие человечьи псы такого обычно не прощают. Выживет, может, втравить нас в историю…
МУРКА. А может, наоборот – вытравить. У него же – человечий опыт, которого ни у кого из нас нет.
БУРКА. Если я правильно помню поучения, то очень скоро здесь появится соседский обходчик.
БОРМОТУШКИНА. Надо же, сестрички-то наши не безнадёжные. (Зевнув, засыпает.)
ЗОРЯ. Сержант, решай, — время!
МУРКА. Если же мы его спихнём соседям, а он выживет?
БУРКА. И восстановит физические кондиции?
СЕРЖАНТ. Нам такой сосед не нужен!
ЗОРЯ. Кончай с ним. Или, давай, — я.
СЕРЖАНТ. Я сам.
МУРКА. А чего ты, Зоря, так суетишься? Почему тебе обязательно нужно его убить?
ЗОРЯ. Не твоё дело, щеня! (Даёт подзатыльник.)
МУРКА (отлетает в сторону). Больно…
БУРКА (прикрывая туловищем Мурку). Не тронь мою сестру, стерва!
СЕРЖАНТ. Прекратить беспорядки, зашибу! (Зоре.) Так почему ты хочешь смерти этого пса?
ЗОРЯ. Я просто не люблю падаль. Но человечьих собак я, от всей своей утробы, просто ненавижу!
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, что скажешь? Проснись, Бормотень!
БЕРМОТУШКИНА (спросонья). Где бормотуха? Наливай… А?
СЕРЖАНТ. Что ты всё время дрыхнешь…
БОРМОТУШКИНА. Говорила же, у меня гипертония, против воли в сон затягивает. Чисто возрастное явление. Хотя этот эффект может возникать и на фоне полипов в носу…
СЕРЖАНТ. Что скажешь насчёт чужака?
БОРМОТУШКИНА. А… Тебе решать, нам исполнять. Мне всё равно.
СЕРЖАНТ. Сёстры?
БУРКА. Добить!
МУРКА. Не знаю… я против убийства. Нашу мать тоже убили, и нам было плохо.
ЗОРЯ. Смерть!
СЕРЖАНТ. Да.
Сержант подходит к Разгону. Чуть поразмышляв, неожиданно, Сержант хватает челюстями не за горло Разгона, а за холку, и перетягивает того на свою территорию. Собаки обмирают, удивляясь.
СЕРЖАНТ. Бормотушкина, ты у нас знахарь, помоги ему выжить.
БОРМОТУШКИНА. Ты – вожак.
ЗОРЯ. Что ты творишь!?
СЕРЖАНТ. Он – человеческий пёс, но не человек, а пёс. И мы – не человеки, чтобы добивать своего. А захочет стать вожаком – пусть. Но в честном бою. И победит сильнейший. Лишь бы стае было полезно.
ЗОРЯ. Да, Сержант… ты – не маршал, и не генерал даже… с таким вожаком мы дальше гаражей не продвинемся.
Зоря уходит.
СЕРЖАНТ (вослед). Какая стая, такой и вожак! Вот поднимется этот великан, тогда и посмотрим, куда жизнь поведёт – дальше гаражей или вообще в хлам. Бормотушкина, постарайся.
Сержант уходит.
БОРМОТУШКИНА. Вот так, сестрички… Намотали на ус? Мотайте-мотайте. Мотайте, говорю, отсюда! Бегом, марш!
Бурка и Мурка убегают.
БОРМОТУШКИНА. Знать бы, как тебя зовут… без имени редкий заговор срабатывает. Тем более, что у меня с памятью уже не фонтан. Но будем думать, человечий пёс… будем думать.
Сцена 7. Двор
Айю сидит у подъезда, привязанная к трубе забора. Она не в ошейнике, а в кожаной сбруе, перевязанной через туловище. Мимо проходит Копейка, она практически ослепла.
КОПЕЙКА (остановившись). Запах Айю?
АЙЮ. Не твоё дело.
КОПЕЙКА. Чую, не в духе?
АЙЮ. Ковыляй отсюда.
КОПЕЙКА. Да ты озлобилась, что ли!? Дух от тебя чёрный… Эх, жизнь моя – копейка, вот уж, от кого не ожидала. Ты ж самая мудрая псина из всех, кого я знала. Разве мудрецы злятся?
АЙЮ. Заткнись!
КОПЕЙКА. Плохо слышу. Что? Можешь не отвечать, вряд ли услышу. На днях отправлюсь искать ямку смерти. Зажилась. А ведь что-то я тебе хотела сказать…
АЙЮ. Говорить нечем, а ведь говорит.
КОПЕЙКА. Из-за хозяина своего бесишься? Даже с моим слухом я слышала, как ты визжала. Бил, конечно. Люди такие. Им создатель голову подарил, а они по этому подарку — дубиной. Что-то я у тебя ошейника не вижу? Стоп-стоп-стоп, да тебя в збрую запаковали!? Не думала, что увижу такое с тобой. Не сердись на меня, плохо слышу, почти не вижу… всем надоела.
АЙЮ. Ещё как.
КОПЕЙКА. Да-да, что-то хотела сказать. Да! Про Разгона! Чуть не подох, когда ты его освободила. Но гаражная стая его пригрела. Сама Бормотушкина выхаживает! Она выходит. Как же я сразу не дотумкала! Хозяин тебя отлупил за то, что ты тогда из ошейника выбралась!? Беги от него, Айюша. Единожды ударивший, уже не остановится, — многие псы жаловались. Такая она собачья жизнь с человеком. Беги, ты сможешь. Твоя порода вольная, с ней нельзя жить в городе, — я ж тебе не раз говорила. Эх, жизнь моя – копейка, на волю, Айю, на волю! Пока есть, чем жить.
Копейка уходит.
АЙЮ. Блохоловка… помело.
Сцена 8. Гаражи – Логово
Зоря грызёт кость. Входит Сержант.
СЕРЖАНТ. Говорил же, не питаться, где спим. (Пауза.) Я с кем разговариваю, с пустотой? (Пауза.) Зоря, сейчас же выйди. Грызи свою кость в стороне. (Пауза.) Нарываешься!? Взгрею!
Зоря берёт кость и направляется к выходу.
СЕРЖАНТ. Стой.
Зоря замирает, не оборачиваясь.
СЕРЖАНТ. Так дальше продолжаться не должно. Ты можешь отмалчиваться от меня, как от твоего супруга, но не имеешь права не реагировать, как на вожака стаи. (Пауза.) Я как-то непонятно выражаюсь?
ЗОРЯ. А позвольте полюбопытствовать, господин Сержант, вы сейчас со мной говорите, как с супругой или как с членом стаи?
СЕРЖАНТ. Зоря, не буди во мне зверя. Брось ты эту кость, к чертям собачьим!
Зоря запускает кость так, что она пролетает рядом с головой Сержанта.
СЕРЖАНТ. Чем тебе так не потрафил Чужак, что ты взъелась на меня? Разговаривай со мной, пока я сам с тобой ещё разговариваю. Когда я начну отмалчиваться, можешь, без объяснений, собираться отсюда вон. Пользуйся одним из последних моментов моего благоволения.
ЗОРЯ. А ты сообщи, когда будет последний, тогда и заговорю.
СЕРЖАНТ. Так вот, — сообщаю!
ЗОРЯ (приглядевшись к Сержанту). Похоже. Мне плевать на Чужака. Меня бесит, что ты меня не послушал. А мы договаривались, что я соглашаюсь на наш брак, при условии, что ты прислушиваешься к моему мнению. У тебя слишком навалом самомнения, и ты забываешь, что браки между собаками – дело редкое, и неблагодарное. У нас господствуют свободные отношения. И за ограничение свободы надо платить! И мы определили, что нашей платой будет согласие и, соответственно, взаимные решения.
СЕРЖАНТ. Я прислушался к твоему мнению насчёт Чужака, ровно так же, как к мнению всей стаи. И принял единственно верное решение.
ЗОРЯ. Которое противоречило не только моему, но и всеобщему мнению.
СЕРЖАНТ. Да, я выслушал всех и решил так, как счёл необходимым. И это право вожака.
ЗОРЯ. Но не право моего супруга!
СЕРЖАНТ. Хватит меня поучать, Зоря. Научись разделять личное и общественное. Чужак – это не наша семейная проблема, это стратегия развития…
ЗОРЯ. Хватит болтать, Сержант. А-то доболтаешься. Я отказалась от претензий на трон не просто так, а в обмен на твоё постоянное согласие со мной.
СЕРЖАНТ. Тоже мне – трон…
ЗОРЯ. Ты не стоишь ранга вожака. И ты это скоро поймёшь.
СЕРЖАНТ. Угроза?
ЗОРЯ. Прогавкали. В конце концов, прошло уже много времени, и Чужак – член стаи. Правда, он до сих пор ещё не встаёт. И, скорее всего, так и не станет бойцом. Зато стал нахлебником. Так что, я была права, Чужака надо было добивать.
Входит Разгон – он едва передвигает лапы.
СЕРЖАНТ. Ты поднялся!
Входит Бормотушкина, за ней входят Бурка и Мурка.
РАЗГОН. Меня зовут Разгон. Я не желаю быть нахлебником. Ещё меньше хочу быть причиной раздрая в стае. Конечно, я благодарен тебе, Сержант, за жизнь. Бормотушкиной благодарен за то, что поставила на ноги. Но если честно, твоя Зоря права, меня надо было добивать. Потому что я не оправдаю твои стратегические ожидания. Я вообще не понимаю, зачем мне стая. Я рождён и воспитан одиночкой. Тем более, что жизнь мне не нужна. Я проиграл бой, меня предал мой хозяин. Я стал доходягой и уже никогда не стану тем, кем был. Я ухожу.
БУРКА. Подлец!
МУРКА. Мерзавец.
БОРМОТУШКИНА. Столько целебной травы перевела… весь запас. Надо опять в лес пылить через весь город, собирать лекарство, а силы не те. Хотя я понимаю твоё решение, Чужак, но оно раздражает моё спокойствие.
СЕРЖАНТ. Он – не Чужак, его зовут Разгон.
БОРМОТУШКИНА. Брось. Предателей никак не зовут, и никуда, потому что они никому не нужны. А, значит, у них нет имени.
РАЗГОН. Я – не предатель. Потому что я ничего у вас не просил и стая не моя.
Разгон уходит.
БУРКА. С такими габаритами, как у него, бродячих псов не бывает, жратвы не напасёшься.
БОРМОТУШКИНА. Смотри-ка, усвоила, — моя школа.
ЗОРЯ. Ну, что, вожак? Я была права.
МУРКА. Тётенька Бормотушкина, а можно мне с вами – в лес, за травами?
БОРМОТУШКИНА. С другой стороны, жизнь-то продолжается…
СЕРЖАНТ. Собачья жизнь.
Картина 2
Сцена 9. Лес
Посреди поляны стоит давно заброшенный охотничий домик. Из лесу выходит Разгон, он поправляется, но мрачен. Разгон чует запах еды, определяет, что он идёт из домика. Разгон направляется к дому. В проёме появляется грозная Айю. Обе собаки удивлены.
РАЗГОН. Ты!?
АЙЮ. А ты?
РАЗГОН. Да так, мимо пробегал.
АЙЮ. Ну, бегун из тебя, прямо скажем, ещё тот. Дай, догадаюсь. Гаражные собаки прогнали тебя из-за твоего мерзкого задиристого характера, замешанного на человечьем воспитании, да?
РАЗГОН. Умна. Всё так, только меня не гнали, я сам ушёл.
АЙЮ. В благодарность за то, что они тебя спасли?
РАЗГОН. От смертоубийства спасла меня ты, а стая меня выходила. А ты-то, чего здесь, в лесу?
АЙЮ. Сначала с тобой проясним. Я слушаю, раб!
РАЗГОН. Злопамятная. В благодарность за то, что стая вылечила меня, я спас их от своего норова.
АЙЮ. Ого! Да ты, я слышу, научился мозги подключать? Не даром твой хозяин тебя подвешивал и ранил из ружья, — подействовало на интеллект.
РАЗГОН. Я никогда не был идиотом!
АЙЮ. Может, и не был, только за горой мускулов трудно разглядеть разум.
РАЗГОН. Да, гора истощилась…
АЙЮ. Размер мышц – дело поправимое, не то, что размер ума.
РАЗГОН. Да хватит уже унижать меня и оскорблять! Вот верну прежнюю форму и наваляю тебе, чтоб знала!
АЙЮ. А покуда ты – мой раб. И как же ты собираешься набирать форму в лесу? Ты – не охотник, а на носу – зима.
РАЗГОН. У меня на носу – ноздри.
АЙЮ. И это всё, чем ты располагаешь? Как был болван, так и есть дурак.
РАЗГОН. Но ты-то же как-то собралась выживать! Думаешь, и я не смогу?
АЙЮ. Не сможешь. И я не смогу в одиночку. Я уж чуть было не засобиралась возвращаться, а тут – ты. Судьба. Вдвоём до весны протянем. Не возражаешь?
РАЗГОН. Так ты, как здесь?
АЙЮ. Лапами, Разгон, лапами. Ушла я от хозяина. Однажды я выскользнула из ошейника и убежала по делам. А он, вместо того, чтобы радоваться моему возвращению, надел намордник, привязал к перилам и так отходил палкой, что до сих пор зубы чешутся – откусить ему кадык!
РАЗГОН. Когда меня из петли вытаскивала, ты была без ошейника.
АЙЮ. Какой внимательный кобель оказался.
РАЗГОН. Ты пострадала из-за меня?
АЙЮ. Я не пострадала, я всё ещё страдаю. Зато и ты жив, и я – на воле!
РАЗГОН. А на носу – зима.
АЙЮ. С ноздрями. С челюстями и лапами. Нет худа без добра. А наши собачьи страдания… куда деваться без них. Остаёшься?
РАЗГОН. Если не возражаешь.
АЙЮ. В крайнем случае, вернёмся в город…
РАЗГОН. Побираться по помойкам!? Не хочу.
АЙЮ. И я не хочу. По крайней мере, конура у нас есть.
РАЗГОН. Классная ты псина, Айю. Но почему ты уважаешь рабство?
АЙЮ. Это у меня в крови. И покуда ты меня не победил…
РАЗГОН. Да знаю, знаю!
АЙЮ. Заходи, осваивайся. Перекусим, я тут запаслась, что под лапы попалось…
Разгон входит в домик.
АЙЮ. Двое – хоть и не стая, но уже не одна.
Сцена 10. Двор
Копейка вертится вокруг себя, порыкивает недовольно. Мимо проходит Зоря.
ЗОРЯ. Что ты вертишься под ногами…
КОПЕЙКА. Или ты – Зоря, или ты – кто-то?
ЗОРЯ. Брысь с пути.
КОПЕЙКА. Кто бы ни был, помоги! Ты же – собака, я чую. Мне надо выйти со двора… я заплутала.
ЗОРЯ. Прочь, — говорю.
КОПЕЙКА. Я решила уйти к Христофору…
ЗОРЯ. Да иди ты, куда хочешь!
Зоря бьёт лапой Копейку – та отлетает в сторону.
ЗОРЯ. Мусор, дрянь.
Зоря уходит. Копейка с трудом поднимает голову.
КОПЕЙКА. Благодарю… Эх, жизнь моя…
Сцена 11. Гаражи – Логово
Бормотушкина спит, свернувшись калачиком. Рядом стоят пустые бутылки из-под вина и миска для пойла. Входит Мурка, грустно оглядывает обстановку.
МУРКА. Бормотениха, а не собака.
БОРМОТУШКИНА (сквозь сон). Поговори у меня.
МУРКА. Ты же убиваешь твой организм этим пойлом…
БОРМОТУШКИНА. Мой организм – что хочу, то и ворочу. Тем более он уже убит.
Бормотушкина ловко наливает из бутылки в миску пойло.
БОРМОТУШКИНА. Я думаю, Мурка, сегодня в лес мы не пойдём.
МУРКА. А как же целебные травы!
БОРМОТУШКИНА (лакает). Сходим завтра, или послезавтра… сколько тут осталось… две бутылки… на днях и сходим.
МУРКА. Сержант говорит, ты – единственная в мире собака, потребляющая смерть.
БОРМОТУШКИНА. Ой, да говорите, что хотите, я всё равно всех вас умнее. А с умом жить тяжело, без бутылки не выдюжишь.
Входит Сержант, за ним – Бурка.
БУРКА. А мы так классно поборолись! Сержант мне столько приёмов показал…
СЕРЖАНТ. Зоря не объявлялась?
БОРМОТУШКИНА. Лично я никаких объявлений не слышала.
БУРКА. Не было её.
СЕРЖАНТ. Уже несколько дней где-то шастает. Вот, что, Бормотуха, завязывай с этой вонью! Чтоб к вечеру этим дерьмом здесь даже не пахло! Уяснила!?
БОРМОТУШКИНА. Как скажешь, Сержант. Вот посплю…
СЕРЖАНТ.
Входит Зоря. В тишине обходит помещение, усаживается. Пауза.
СЕРЖАНТ. И где тебя носило?
ЗОРЯ. Бурка, сейчас пойдёшь к выезду. Как пройдёт мимо человек какой-нибудь, не из наших, гаражных, выйдешь на дорогу и погавкаешь – дашь сигнал базовской стае.
СЕРЖАНТ. Ты чего командуешь?
ЗОРЯ (не обращая внимания). Будем строить человеков, чтоб знали своё место, а-то расходились тут лишние, нет, чтобы еды принести, за бесплатно шастают.
МУРКА. Так им же здесь напрямки…
ЗОРЯ. В обход пусть идут. Эти прямки – наши. Мои прямки.
СЕРЖАНТ (зло). Что ты сказала!?
ЗОРЯ. Не гавкай, Сержант.
БУРКА. Так ты сделала, что хотела!?
ЗОРЯ. Да.
СЕРЖАНТ (Бурке). Что она хотела? Что она хотела!
ЗОРЯ. Скажи ему, Бурка.
БУРКА. Она хотела подмять под нас базовскую стаю.
МУРКА. И ты подмяла?
ЗОРЯ. Сказала же: да.
СЕРЖАНТ. Я же говорил, что у меня с ними достигнут паритет! Как ты посмела!? Я здесь решаю и только я!
ЗОРЯ. А на универсальной базе – я.
БОРМОТУШКИНА. Дело сделано, территория расширена, теперь под нами и гаражи, и база. Только как-то несуразно выходит: вожак базовских в подчинении вожака гаражного. Не по-собачьи это. Ладно – мы, а как на это посмотрят базовские? Или, к примеру, дворовая стая? Я уж не говорю о стае с продуктовых складов. Начнутся справедливые, претензии, законные притязания… Заварила ты, Зоря, кашу, только не съедобную – берёзовую, которой секут неразумных по заднице. Так мне моя старуха наставница рассказывала.
СЕРЖАНТ. И что ты предлагаешь?
БОРМОТУШКИНА. Мурка, ну-кось, продемонстрируй мою школу.
МУРКА. Двоевластие в данной ситуации ведёт к кризису в общественном устройстве двух прилегающих территорий. Вожак у обеих стай может быть только один. Между двумя вожаками должен быть проведён объединительный бой.
БУРКА. До последней капли крови!?
БОРМОТУШКИНА. Не обязательно. Достаточно признания одной из сторон главенства над собой.
Без какого-либо предупреждения, Зоря налетает на Сержанта, сбив того с лап. Сержант ошарашено взвизгивает, но тут же собирается с силами, выворачивается. Зоря подпрыгивает и мёртво хватает Сержанта за шею, повиснув на нём всем туловищем. Сержант пытается сбросить Зорю, но та неумолимо давит, передвигая хватку с шеи к горлу. И вот Зоря сдавливает горло, откуда слышатся звуки…
БУРКА. Отпусти! Не слышишь, что ли, он сдаётся! Задушишь!
БОРМОТУШКИНА. Зоря, пусти его, не нарушай главного закона: своих не убиваем и не калечим.
МУРКА. Зоря! Сержант – свой! Наш!
Зоря оставляет Сержанта – тот, не вставая, приходит в себя.
ЗОРЯ (даёт затрещину Мурке). Не встревай, когда старшие общаются. Я тебе, что приказала?
БУРКА. Бежать к выезду…
ЗОРЯ. Марш!
Бурка убегает.
ЗОРЯ. Бормотушкина, чтоб к вечеру привела себя в порядок.
БОРМОТУШКИНА. Как скажешь, хозяйка.
ЗОРЯ. Мурка…
МУРКА. Мы хотели с тётенькой Бормотушкиной сейчас в лес пойти, за целебными травами…
ЗОРЯ (даёт затрещину Мурке). Я тебе слово не давала. Перед уходом, чтоб прибралась в помещении и проветрила. И помоги этому, если в этом есть ещё польза. (Стоя над Сержантом.) Не надо было меня обижать. Не быть тебе генералом, Сержант. Да и сержант-то ты ещё тот… Вот и вся любовь, муженёк.
Зоря уходит.
БОРМОТУШКИНА. Подожди меня у лаза, Мурка, приберусь.
МУРКА. Путь дальний, не задерживайся.
Мурка убегает.
БОРМОТУШКИНА. Ты как?
СЕРЖАНТ (поднимаясь). Никак.
БОРМОТУШКИНА. Надеюсь, не уйдёшь.
СЕРЖАНТ. А я уже ни на что не надеюсь.
БОРМОТУШКИНА. Даже на реванш?
СЕРЖАНТ. А я имею право?
БОРМОТУШКИНА. Конечно.
СЕРЖАНТ. Тебе-то, какое дело?
БОРМОТУШКИНА. Мне не нравится, что Зоря решила терроризировать человеков. Недальновидно. Хотя и справедливо.
СЕРЖАНТ. Ей решать, она – вожак стаи. (Направляется к выходу.)
БОМОТУШКИНА. Ты можешь вернуться на трон…
СЕРЖАНТ. Не знаю. Сейчас вожак — Зоря.
Сержант уходит.
БОРМОТУШКИНА. Больно ты нервный для собаки, Сержант. Больно…
ЧАСТЬ 2
Сцена 12. Гаражи – Выезд
Бурка бродит, как солдат на посту. Входит Мурка.
МУРКА. В лес пойду, с Бормотушкиной.
БУРКА. Не жалеешь, что попали в эту стаю?
МУРКА. Я столько узнала! Ни капли. Если бы не Бормотушкина, моя жизнь была бы такой убогой, как… как…
БУРКА. Как у меня?
МУРКА. Ну, ты же тоже получаешь у неё уроки.
БУРКА. Помню, она рассказывала о Зоре Белой.
МУРКА. Я что-то пропустила!?
БУРКА. Тебя тогда Сержант на караул у проёма срочно отправил. Как всё переменилось, в какой-то ничтожный миг! А ведь я мечтала стать матерью щенков Сержанта. Вожака Сержанта! Мудрого, ловкого, осторожного… стратегического. А теперь? Каким он будет теперь?
МУРКА. Не знаю, каким будет он, но щенки от него родятся теми же. Так, что там насчёт Зори Белой?
БУРКА. Нет, от вожака другие дети, не такие, как от побитого пса. У меня мир рухнул.
МУРКА. Какая ты стала впечатлительная.
БУРКА. Меня уроки Бормотушкиной такой сделали. Может, мне уйти?
МУРКА. Из стаи? Чтобы прибиться к другой стае? Сюда тебя позвали, а в другую придётся пробиваться. Пристраиваться как-то. И всё равно могут не принять. Хотя бы потому что Сержант тебя натренировал на бойца с вожацкими чертами. Нет, тебя любой вожак за километр к стае не подпустит, из чувства самосохранения.
БУРКА. Ишь ты, какая стала продуманная! Буду одинокой собакой. А потом сколочу свою стаю.
МУРКА. Дерзай.
БУРКА. Совсем недавно мы были не разлей-вода.
МУРКА. Мы – свободные собаки. И взрослые. Но, наверное, уже не будем скучать друг без друга.
БУРКА. Ты изменилась.
МУРКА. И ты теперь не та. Хочешь – уходи.
БУРКА. Подумаю…
Входит Зоря.
ЗОРЯ. Вот, что, девки. С сегодняшнего дня у нас начинается новая жизнь, а у вас двоих – взрослая. Мне мало базовской территории. Хочу присоединить дворовую стаю. И продуктовую тоже.
БУРКА. На продуктовой же сам Полкан верховодит!
ЗОРЯ. Верно, этот зверь не сдастся, Полкан – не Сержант. Я знаю, как победить его один на один, но он по любому организует сопротивление и будет битва. Если, конечно, я оставлю его в живых. Хотя он родил таких непримиримых собак…
МУРКА. Лишь бы не война… война – это долго.
ЗОРЯ. Не бойся, войны не будет. Полкана я оставлю напоследок. К тому времени подо мной уже будет три стаи. Жаль, что с нами нет Разгона, правда? Сержант, слабак, не удержал. С Разгоном никакой Полкан с полканчиками не страшен. Готовьтесь. Тренируйтесь! Лютая будет битва, лютая… Прессуйте человеков. И чтоб ни котёнка, ни крысёнка я не встречала больше на своём пути. Гаражи – мой дом, здесь никто не имеет права шастать без спросу. Вся округа должна бояться моих гаражных собак! К началу зимы я стану королевой.
Зоря уходит.
БУРКА. Жуть. Я по поводу Зори Белой. Она тоже стала королевой округи. И рванула в императрицы… её порвала собственная стая, та самая – первая.
МУРКА. Почему?
БУРКА. Стая устала биться. Собаки живут не для боя, а для жизни — самой по себе. И зовут их одинаково – Зоря. Что белая, что чёрная – какая разница. Биться-то мне! А я не стану королевой.
МУРКА. Зато можно стать трупом намного раньше срока.
БУРКА. Представляешь, на что жизнь тратить придётся!?
МУРКА (напевает). Ах, жизнь такая – рассякая… дорогая – собачья жизнь.
Мимо проходит Копейка.
КОПЕЙКА. По-моему, собаки?
БУРКА. Пыли отсюда.
КОПЕЙКА. Не знаете дорогу к Христофору?
КОПЕЙКА. Может, и не собаки, может, и никого.
БУРКА. Сейчас как дам!
МУРКА. Не надо, оставь, она уже никакая. Христофор – кто это?
КОПЕЙКА. Эх, жизнь моя…
Копейка уходит.
МУРКА. Слепая, глухая, а куда-то прёт…
БУРКА. Скорее всего, уйду. Или дождаться битвы с Полканом? Всё-таки, интересно.
МУРКА. Интересно…
Сцена 13. Лес – Прогалина
Мимо проносится Айю. Чуть погодя, вдалеке пробегает Разгон. Пауза. Входит Айю. Усталая, укладывается на отдых. Входит запыхавшийся Разгон.
РАЗГОН. Ушёл. Да, заяц – не кошка.
АЙЮ (расхохотавшись). А мы с тобой не гончие.
РАЗГОН. И не борзые.
АЙЮ (смеясь). Ещё какие борзые… караульные взялись за охотничий промысел… оборзели.
РАЗГОН (улыбаясь). Если бы оборзели, зайца загнали бы. Кушать хочется.
АЙЮ (отсмеявшись). Есть идея, Разгон. Тут недалеко дачный посёлок. В нём – дом моего хозяина. Сейчас они как раз осенним урожаем занимаются, так что обжились. А в обжитом доме, как известно, всегда есть, чем поживиться.
РАЗГОН. Ночью?
АЙЮ. Конечно. Пойдём в конуру, надо выспаться.
РАЗГОН. Айю, что будем делать зимой?
АЙЮ. До зимы ещё дожить надо. Мы – домашние псы, нам на воле не выжить. Да и регион не наш: моя стихия – пустыня, твоя – лагеря для заключённых. Насколько я могу сообразить, до исторической родины мне не добраться.
РАЗГОН. Тупик?
АЙЮ. А вот тебе можно.
РАЗГОН. Не хочу на зону, я как-то наблюдал со стороны, — кошмар.
АЙЮ. Хочуха-нехочуха – это не наша игра, выжить бы как-нибудь.
РАЗГОН. Совсем мы с тобой очеловечены, думаем о завтрашнем дне, как психи какие. Есть только сегодня, только здесь и сейчас. Отдыхаем?
АЙЮ. Сегодня — да. А завтра мы расходимся. Вернее, ты – как хочешь, а я возвращаюсь к хозяину. Могу тебе посоветовать прибиться к гаражной стае.
РАЗГОН. Куда я прибьюсь, моё дело. Но как ты-то можешь вернуться?
АЙЮ. Хозяин меня любит. И семья его тоже. Обрадуются.
РАЗГОН. Но ты-то, ты-то сама – как!?
АЙЮ. Мне скоро придёт пора продолжать род. Я должна сохранить чистоту крови, а это можно сделать только в неволе. Здесь я за себя не ручаюсь.
РАЗГОН. Так вот, почему ты хочешь, чтобы мы расстались.
АЙЮ. Вопрос исчерпан.
РАЗГОН. Что ж ты раньше думала, когда убегала от хозяина…
АЙЮ. А я не думала, я убегала.
Айю уходит, за ней — Разгон.
Сцена 14. Лес – Чаща
Бормотушкина нюхает траву. Неподалёку Мурка раскапывает норку.
БОРМОТУШКИНА. Да перестань ты суетиться, не взять тебе того грызуна, хоть укопайся. Охота – не наш профиль. Мы воспитаны на подачках…
МУРКА. Ну, попробовать-то можно!
БОРМОТУШКИНА. Зачем… Ты главное котелок не потеряй.
МУРКА. Да вот он, около меня. Таскаешь его в зубах, таскаешь, а он всё никак не наполнится… Вот человекам хорошо: у них руки есть! С таким приспособлением столько сделать можно…
БОРМОТУШКИНА. Они и сделали. Наделали. Весь наш мир уделали. Хотела бы иметь руки?
МУРКА. Чтобы собирать аптечку, не отказалась бы.
Из-за деревьев выходит Разгон, за ним – Айю.
БОРМОТУШКИНА. За то, что человек против природы, встал на задние лапы, он каждый день расплачивается, особенно с возрастом. Внутренние органы-то придуманы для горизонтального положения туловища, а не для вертикального. Отсюда остеохондроз, болезнь почек…
МУРКА. А я не подумала.
БОРМОТУШКИНА. Может, и хорошо, думать зверю вредно, соображать надо, реагировать…
РАЗГОН. Здорово, псы.
МУРКА. Вот не ожидала… что сейчас будет?
БОРМОТУШКИНА. По логике, должен нас порвать. Очень уж мы его не хотели… Видишь, как холка дыбится? Но каков красавец! Хорош, ничего не скажешь.
МУРКА. И он не один.
АЙЮ. Копейка!?
Не сразу, Бормотушкина и Мурка замечают в траве бредущую Копейку.
МУРКА. Во даёт ветошь старая, всё идёт и идёт…
КОПЕЙКА (приостановившись, обращаясь в пространство). Как пройти к Христофору? Как… (Проходит вперёд, в сторону Айю.)
МУРКА. Опять она про какого-то Христофора бормочет.
БОРМОТУШКИНА. Эй, бабушка, тормозни, я скажу тебе, как пройти к Христофору!
МУРКА. Она не слышит ничего, не видит…
РАЗГОН (Айю). Упала. Что с ней?
Айю делает несколько шагов, склоняет голову к земле, вся скрывшись в траве. Айю появляется из травы, отходит.
БОРМОТУШКИНА. Что там?
АЙЮ. Эх, жизнь моя… Копейка околела.
РАЗГОН. Отмучилась.
АЙЮ. Что за Христофор?
БОРМОТУШКИНА. Бог. Наш бог. Ему поклоняются даже люди.
РАЗГОН. Люди?
БОРМОТУШКИНА. Ну, не как богу, а как святому. В древности на нашей звезде, когда она ещё не была так стоптана, жили киноцефалы — собакоголовые человеки. Они потом ушли куда-то. Никто не знает, куда уходят племена, народы, мудрецы, тем более – боги. Так вот, ещё до ухода, один из собакоголовых перенёс на себе через водную преграду Иисуса Христа, когда тот был ещё мальчиком. Посреди реки он стал настолько тяжёл, что киноцефал испугался, как бы они оба не утонули. Мальчик сказал ему, что он — Христос и несёт с собой всю тяготы мира. Христофор означает «несущий Христа.
АЙЮ. Я знаю откуда-то. У нас, в пустыне, знают его, как Репрева, собакоголового великана.
МУРКА. Так мы его потомки?
АЙЮ. Ничего подобного. Просто в каждом племени есть выродки. Так вот, мы, собаки, потомки выродков, а не богов.
БОРМОТУШКИНА. Как и человеки.
РАЗГОН. Значит, мы после смерти, как и Копейка, попадём к Христофору?
БОРМОТУШКИНА. Сомневаюсь.
РАЗГОН. Но она же шла к нему!?
БОРМОТУШКИНА. Шла, шла… но попала ли. Так что, Разгон, как дальше жить будем?
АЙЮ. Вместе. Прощай, Разгон.
Айю уходит.
РАЗГОН. Я иду с вами.
БОРМОТУШКИНА. Будем рады.
МУРКА. Ура! Разгон – с нами!
Сцена 15. Гаражи – Логово
Сержант спит.
Вбегает Бурка.
БУРКА. Где Зоря? Сержант! Беда!
СЕРЖАНТ. Не знаю, где вожак. Что стряслось?
БУРКА. Прибегал пёс с базы, сказал, что Полкан объявил себя их вожаком.
Входит Зоря.
ЗОРЯ. Я знаю, видела гонца.
СЕРЖАНТ. Что ж, когда пойдёшь на поединок?
ЗОРЯ. Ты спятил! Поединок… Биться с Полканом один на один не может ни один, кого я знаю.
СЕРЖАНТ. Может, не может, но биться надо.
ЗОРЯ. Поединка не будет. Пойдём стая на стаю.
СЕРЖАНТ. За свою жизнёнку дрожишь, а наши ни во что не ставишь?
ЗОРЯ. Ой, только не скули, что ты пошёл бы, если бы остался вожаком.
СЕРЖАНТ. Пошёл бы.
ЗОРЯ. Куда тебе! Ты даже со мной не справился.
СЕРЖАНТ. Всё равно пошёл бы. Сам сложил бы кости, но стаю сохранил бы.
Входит Бормотушкина, за ней – Мурка, с котелком в зубах.
ЗОРЯ. А вот и медицина подоспела. Разворачиваем боевые действия. Я решила начать войну против Полкана.
БОРМОТУШКИНА. Сначала следует обсудить на совете…
ЗОРЯ. Нечего тут обсуждать! Я знаю, как надо. Знаю лучше вас.
Входит Разгон.
СЕРЖАНТ. Разгон!?
ЗОРЯ. Ты чего здесь?
СЕРЖАНТ. Живой, здоровый… уважаю.
РАЗГОН. Ты теперь не вожак. Зоря, меня принимаешь в стаю?
ЗОРЯ. Я – как все.
БУРКА. Я – за!
МУРКА. И мы с тётей Бормотушкиной – за. Это же мы и привели Разгона из леса.
БУРКА. Ты жил в лесу! Круто. Там страшно…
БОРМОТУШКИНА. Сержант, ты за?
СЕРЖАНТ. Да.
БОРМОТУШКИНА. Зоря, твоё решение?
ЗОРЯ. Конечно, за. Разгон, ты в стае. Сейчас ты особенно важен для нас…
БОРМОТУШКИНА. Почему сейчас?
БУРКА. Из-за Полкана!
БОРМОТУШКИНА. Я так понимаю, что ты отказываешься от поединка?
ЗОРЯ. Я же не самоубийца.
БОРМОТУШКИНА. Ты боишься?
ЗОРЯ. Не то, чтобы. Ты же меня знаешь, я никого не боюсь. Но разум мне подсказывает, что один на один с Полканом мне не справиться. Лучше пойдём стенка на стенку. В общей драке всегда есть возможность загрызть героя.
БОРМОТУШКИНА. Впервые за свою жизнь встречаю такую трусливую псину…
ЗОРЯ (надвигаясь на Бормотушкину). Что ты сказала!
РАЗГОН. Не тронь её, Зоря. Она под моей защитой.
ЗОРЯ. Я – вожак! Моё слово – закон.
БОРМОТУШКИНА. Настоящий вожак всегда отдаст жизнь за стаю. Ты проиграешь поединок, зато мы все останемся целы. Логично?
ЗОРЯ. Глупая логика.
БОРМОТУШКИНА. Я не против общей драки, тем более, если все мы примем это решение. Но нам, по любому, не нужен такой вожак.
ЗОРЯ. Я – законно на троне!
БОРМОТУШКИНА. Разгон, ты будешь ходить под такой начальницей?
РАЗГОН. Нет.
БОРМОТУШКИНА. Ты готов на поединок за право быть вожаком нашей стаи?
РАЗГОН. Конечно.
Зоря, без паузы, налетает на Разгона, вцепляется ему в горло. Но Разгон стряхивает её и в свою очередь берёт её за горло.
БОРМОТУШКИНА. Зоря! Сдаёшься?
ЗОРЯ (подёргавшись). Сдаюсь.
Разгон отпускает Зорю. Та едва дышит.
МУРКА. Разгон! Ты – наш вожак.
БУРКА. Отлично. С таким командиром можно и на войну…
РАЗГОН. Нет. Я – человечий пёс. Для меня ваши законы – тёмный лес. Я хочу, чтобы вожаком снова стал Сержант.
СЕРЖАНТ. Я готов. Но только на время поединка с Полканом. Потом я вернусь в рядовые. Потому что проиграл Зоре. И потому что не пойду против Разгона. Это моё решительное слово.
РАЗГОН. Хорошо. Объясните мне, что делать. Полкан – мой.
БОРМОТУШКИНА. Да ничего особенного делать не надо. Просто выйдем все вместе, а там поглядим. Да, и ещё одно. Поединок с чужим может вестись до смерти. Бывает, что и обоих поединщиков.
СЕРЖАНТ. Мой совет, по опыту, оставлять в живых такого самолюбивого пса, как Полкан, нельзя. Опасно повторением, но уже из-за угла.
РАЗГОН. До смерти одного или обоих.
СЕРЖАНТ. Только так. Зоря, ты с нами?
ЗОРЯ. Нет! Я ухожу из стаи.
БУРКА. Ну, и к чертям тебя собачьим! Королева недоделанная… ещё в императрицы метила.
МУРКА. Не глумись над убогой, сестра. Не стоит.
СЕРЖАНТ. Бурка, где сейчас искать Полкана?
БУРКА. А базовский пёс – гонец на выходе сидит, я ему дал косточку за важное известие, — грызёт.
МУРКА. Командуй, Разгон.
РАЗГОН. Идём, гаражные псы, и победим всех врагов.
Все, кроме Зори, уходят. Зоря взвывает от обиды и горя…
Картина 3
Сцена 16. Двор
Айю привязана к металлическому бордюру палисадника. Она — в новой кожаной сбруе и в наморднике. Она понура и почти безучастна к окружающему.
Мимо проходит Сержант. Потом возвращается, смотрит на Айю.
СЕРЖАНТ. Ты, похоже, алабай. Неужели та самая Айю, кто переделал Разгона? Неужели, эта купированная жирная понурая псина — хозяин нашего короля?
АЙЮ. Отвяжись.
СЕРЖАНТ. Сама отвяжись, и посмотрим, кто сильнее. Замухрышка. Так всегда почему-то происходит с человечьими собаками: откормленные, лоснящиеся, а поза замухрышки. Даже, если поза задиры, взгляд-то замухрышечный. (Пауза.) Почему ты мне не отвечаешь, как положено? Ну, присобачена ты на привязь, но гавкнуть-то хотя бы можно. Я же тебя, чистая кровь, оскорбляю!
АЙЮ. Мне всё равно.
СЕРЖАНТ. Может, помочь освободиться? (Пауза.) Беда, такой знатный пёс, а какое убожество. Я взял бы тебя в мою стаю. (Пауза.) Или, всё-таки, рискнёшь ещё раз пожить?
АЙЮ. Дебил. Перегрызёшь привязь, а что поделаешь со сбруей, особенно с намордником?
СЕРЖАНТ. Ну, и что, подумаешь — в наморднике, зато на воле, как настоящий пёс.
АЙЮ. Разгон стал королём?
СЕРЖАНТ. Он победил Полкана. Вожаки других стай сами пришли приветствовать Разгона, как короля. Они знали о планах Зори, подумали, что Разгон решил идти тем же путём. А мне так думается, что он оставил бы всех в покое. Но вожаки сами так решили: взять и покориться. При короле-то существовать проще, чем жить во главе собственной стаи.
АЙЮ. Эх, жизнь моя – копейка… Иди, Сержант, не травмируй мне мою душу. Там и так – сплошной закрытый перелом.
СЕРЖАНТ. Прощай. (Идёт прочь.)
АЙЮ. Сержант! Передай Разгону, что никакой он мне больше не раб.
СЕРЖАНТ (присев). Да ты и впрямь сломалась! Добровольно отказаться от господства над королём псов!? У тебя не душа, у тебя мозги сломались. Прислать Бормотушкину, чтоб подлечила?
АЙЮ (угрюмо). Передай, что я сказала. Пожалуйста.
СЕРЖАНТ. Не могу. Так — не правилам. Даже, если бы мы с Разгоном были ровней по общественному положению, я и то не мог бы исполнить твою просьбу. А уж напоминать королю, что он – раб… Извини – подвинься.
АЙЮ. Я не могу подвинуться! Я вот она – прикована!
СЕРЖАНТ. Если хочешь лично встретиться с Разгоном, могу только перегрызть верёвку.
АЙЮ. А что с петлёй? А с намордником!
СЕРЖАНТ. По второму кругу пошли. Извини, Айю, прощай.
Сержант уходит. Айю рычит, рвётся из пут. Падает в изнеможении.
Возвращается Сержант, глядит на потрясённую Айю.
СЕРЖАНТ. Вот, что вспомнилось. Тут, в нескольких кварталах, есть человеческое хозяйство. Боюсь соврать, но, кажется, называется: монастырь.
АЙЮ. Знаю, там живут монашки. Они содержат стаю алабаев… Меня туда должны отвести
СЕРЖАНТ. Вот-вот. Все наши псы знают, в монастыре собак не терроризируют. И в намордниках не держат. А некоторые и без ошейников! Рассказали, что они по ночам несут сторожевую службу даже без поводков… Давай, перегрызу твой ремень, а ты – в монастырь. Мне кажется, там обязательно снимают намордники!
АЙЮ. Грызи, Сержант! Грызи…
Сцена 17. Гаражи – Логово
У входа лежит на страже Мурка. В углу дрыхнет Бормотушкина. Посредине стоит Бурка.
БУРКА. Я хочу жрать… Я хочу жрать! Я хочу жрать.
МУРКА. Какая свежая мысль. Неожиданно заваренная. Со специями для остроты.
БУРКА. Не поняла?
МУРКА. Не скули, сестра, у всех голодуха.
БОРМОТУШКИНА. Не у всех. Базовские псы жируют всегда.
Входит Сержант.
СЕРЖАНТ. Наш удел – гаражи, и точка.
БУРКА. А я хочу!
СЕРЖАНТ. А я временами самых нервных мочу!
МУРКА. Есть предложение.
СЕРЖАНТ. Огласи.
МУРКА. Мы живём не сами по себе. Мир вокруг нас изменился.
БУРКА. Верно! Надо человеков прижимать, пусть делятся! Они отвечают за окружающую нас действительность…
БОРМОТУШКИНА. Затыкнись уже, достача! Мурка, к чему клонишь?
МУРКА. Все стаи нашего региона теперь подчиняются королю. И каждая стая вносит свою долю в его запасы. Доли немалые, сами знаете.
СЕРЖАНТ. Да, наши межстайные материальные отношения прозрачны.
МУРКА. Притом, доли равные. Хотя возможности несопоставимы.
СЕРЖАНТ. Короче!
МУРКА. Предлагаю обратиться к королю Разгону с предложением в особенно сложные периоды жизнедеятельности выделять псам, проживающим в более сложных предлагаемых обстоятельствах, дотации. За счёт стай из более благоприятных предлагаемых обстоятельств. Конечно, из королевских запасов. Можно даже рассмотреть возможность возврата. То есть, рассматривать дотацию не как потерянную подачку, а как ссуду. Лучше, конечно, беспроцентную.
БУРКА. Чую, говоришь что-то сытное, даже толковое, но я ничего не поняла. Откуда ты такие звуки-то взяла! Мы ж из одной собаки родились…
МУРКА. Моя школа! Молодца тебе за это, Мурище.
СЕРЖАНТ. Здраво. Надо обсудить с Разгоном.
БУРКА. Когда?
СЕРЖАНТ. Ну, не тут же, чтоб сразу…
БУРКА. А жрать-то хочется сейчас!
БОРМОТУШКИНА (вынув из-под лежанки сухарь). На, жуй, только не зуди.
БУРКА (жуёт сухарь). А сама?
БОРМОТУШКИНА. Да я тут бормотени налакалась, какая-никакая, а еда, и делиться ни с кем не надо. Никто не просит! Такие все мудрые, как на кладбище. Куда деваться бедной Бормотушкиной…
Сцена 18. Гаражи – Вход
Входит Айю, без сбруи и намордника. Осматривается.
ГОЛОС РАЗГОНА. Айю!?
Входит Разгон. Пауза.
РАЗГОН. Он тебя бил?
АЙЮ. Такая у него хозяйская любовь. Сначала радовался. Спустя день, связал на балконе и отметелил палкой.
РАЗГОН. За то, что убегала? Но ты же вернулась…
АЙЮ. Раньше он проделывал это раз в полгода, для профилактики. А тут – чуть ли не через день.
РАЗГОН. Озверел человек.
АЙЮ. Озвереешь тут. Всё у него пошло наперекосяк. Супруга забрала сына и ушла. На службе попал под сокращение. Нищета и тоска…
РАЗГОН. Но ты-то при чём!
АЙЮ. Была бы при чём, убил бы. Так устроен человек, он не может поверить, что он не бог, и во всех своих бедах виноват сам. Мне Сержант помог бежать.
РАЗГОН. Тебя приняли в его стаю?
АЙЮ. Вот, пришла просить.
РАЗГОН. В другое время они были бы рады такой мощи, но сейчас им голодно.
АЙЮ. Кто знает, может, мне будет, что предложить стае. В конце концов, человек для меня перестал быть человеком. Он такой же скотина, как все мы. Так чего ж беречь его секреты и запасы? А хозяин со мной много, где бывал, особенно в последнее время, когда искал место службы.
РАЗГОН. Я вспоминал тебя.
АЙЮ. Я тоже.
РАЗГОН. Скучал по тебе.
АЙЮ. Да.
Разгон и Айю подходят друг к другу, прижимаются голова к голове.
РАЗГОН. А как же чистота крови?
АЙЮ. К чертям собачьим эту ересь.
РАЗГОН. Так сложилось, я стал королём.
АЙЮ. Знаю.
РАЗГОН. И ты не пришла прямиком ко мне!? Ведь я могу больше, чем Сержант.
АЙЮ. Можешь. Но волей я обязана ему. Я должна рассчитаться.
РАЗГОН. И чем же ты собралась рассчитываться с этим кобелём?
АЙЮ. Едой. Продуктами питания, дурак.
РАЗГОН. Правда, когда я рядом с тобой, глупею. Становлюсь, кем был, — тупым хозяйским бойцом. Стань моей королевой.
АЙЮ. Так резко!? Надо подумать. Зачем я тебе?
РАЗГОН. Король должен хотя бы иногда дуреть оттого, что ты рядом.
АЙЮ. А кто же в это иногда будет умничать?
РАЗГОН. Королева.
АЙЮ. Но я тоже иногда хочу быть простой собачонкой!
РАЗГОН. Ты не сможешь. Ты – не я. Я – стечение обстоятельств, а ты – урождённая королева. И хватит болтать, у нас дела, Айю. Стая Сержанта бедствует, надо что-то предпринять. Согласна?
АЙЮ. Да, Разгон.
Плечом к плечу, Айю и Разгон идут к логову, разговаривают на ходу.
РАЗГОН. Как приятно, когда тебя не называют рексом.
АЙЮ. Рекс – значит, король. Хотя ты прав: рексов много, Разгон – первый.
РАЗГОН. Я знал, что лучше тебя мне не будет супруги…
Сцена 19. Гаражи – Логово
Мурка лежит у порога. Бормотушкина лакает своё пойло. Бурка догрызает сухарь. Сержант задумчиво пялится в стену.
СЕРЖАНТ (принюхавшись). Кажется, кто-то идёт… Мурка!
МУРКА (выглядывает за порог). Рекс идёт! А с ним… ёлки-палки, Айю, что ли!?
БОРМОТУШКИНА. Помяни короля он и явится. Мне определённо нравится такая форма правления. Да здравствует конституционная монархия!
Входят Разгон и Айю. Все псы поднимаются с мест, приветствуя.
РАЗГОН. Айю – моя супруга.
БОРМОТУШКИНА. И, надо полагать, — наша королева.
РАЗГОН. Мы пришли, чтобы обсудить непростую ситуацию с продовольствием в вашей стае.
БОРМОТУШКИНА. В нашей, рекс, в нашей. Давно ли ты вышел из этого логова…
РАЗГОН (даёт подзатыльник Бормотушкиной). Не забывай, с кем говоришь сейчас, а не кого ты знала вчера. Я не рекс, я – Разгон. И перестань лакать эту дрянь, сдохнешь раньше времени.
БОРМОТУШКИНА. Виновата, Разгон. Но сдохну я в моё время. Так что, меня беречь надо, а не мутузить. Опять же извини за простоту!
РАЗГОН. Никто тебя беречь не станет. Не станет тебя, Мурка заменит.
СЕРЖАНТ. Верно! Бормотушкина, ты сама хвасталась, Мурка, — твоя школа.
БОРМОТУШКИНА. Логично.
БУРКА. Так что там насчёт пожрать?
РАЗГОН. На первое время я решил выделить вам безвозмездную помощь из королевской доли. И это мы можем проделать утром, когда будет наведён порядок на складе.
БУРКА (тоскливо). Утром…
СЕРЖАНТ (даёт подзатыльник Бурке). Могло быть и никогда. Если бы не Разгон.
РАЗГОН (ворчит). На первое время… а на второе?
РАЗГОН. Айю?
АЙЮ. Есть идеи. Мы обсудим их с вашим вожаком сегодня же.
РАЗГОН. А почему молчит Мурка?
МУРКА. Я просто млею, король, оттого, что ты ответил на все мои вопросы, которые я даже не задавала. Вы – совершенно выдающийся пёс… и разумом, и статью…
АЙЮ (даёт увесистый подзатыльник Мурке). Насчёт стати моего супруга попрошу впредь вслух не выражаться.
Вваливается Зоря. Все удивлены её приходу, та тоже оторопела, увидев Разгона и Айю.
ЗОРЯ (униженно припав всем телом к земле). Я пришла… возьмите меня обратно! Не могу одна, не могу без вас, не хочу! (Пауза.) Я не так просто, не задарма. Я обратно с приданым. Там – мясо, много.
БУРКА. Мясо!
ЗОРЯ. Человеки обронили на ничейной земле, я подобрала и спрятала. Аккуратно подбирала, ни кусочка не куснула… правда.
СЕРЖАНТ. Разгон, как?
РАЗГОН. Ты – вожак.
МУРКА. Сначала надо проверить мясо…
БУРКА. Чего его проверять, его есть надо!
БОРМОТУШКИНА. Логично. Чего ждём?
ЗОРЯ. Так вы меня принимаете обратно?
СЕРЖАНТ. А если не примем?
ЗОРЯ. Тогда я смолочу всё одна и лопну от обжорства!
БОРМОТУШКИНА. Узнаю Зорю.
БУРКА. Смолотит ведь… Сержант!
СЕРЖАНТ (Разгону). Присоединишься?
РАЗГОН. Нет.
МУРКА. А как же тогда насчёт материальной помощи из королевских припасов?
РАЗГОН. Остаётся в силе.
БОРМОТУШКИНА. Истекаю желудочным соком!
СЕРЖАНТ (Зоре). Я тебя и без мяса… вернул бы. (Всем.) Погнали, псы! Зоря, веди!
Зоря, Бурка, Мурка, Бормотушкина и Сержант убегают.
РАЗГОН. Хорошо. Пойдём, покажу наш дом. О чём ты?
АЙЮ. Мой бывший хозяин устроился на службу. В отдел по борьбе с бродячими собаками. Вот такой казус. Сердце любит, а руки губят, — судьба. Они с соседом в кухне сидели, я слышала их трёп. Хозяин рассказывал, что они готовят акцию с отравленным мясом.
РАЗГОН. Не понял…
АЙЮ. Разбрасывают мясо нашпигованное ядом.
РАЗГОН. А не слишком ли жирно – мясом разбрасываться?
АЙЮ. Да там мяса-то – один запах. Но бродяги с голодухи умнут за милую душу.
РАЗГОН. С чего вдруг такая немилость грянула?
АЙЮ. Участились случаи нападения псов на людей.
РАЗГОН. Это верно. А что же общество охраны животных?
АЙЮ. Кто ж им скажет. А рядом со мной, на подстилке, никто из них разговор не подслушивал.
РАЗГОН. А если Зоря нашла то самое мясо…Ходу!
Разгон убегает, Айю – за ним.
Сцена 20. Пустырь
Здесь всё замусорено. Брошенные ящики, коробки, сломанные механизмы… просто грязь, — этакая импровизированная свалка отходов человеческой жизнедеятельности.
Вбегают Зоря, Бурка, Мурка, Бормотушкина, Сержант.
ЗОРЯ. Здесь!
СЕРЖАНТ. Стоять! Всем стоять. Зоря выгребает из тайника мясо – всё, подчистую. Смотрим, сколько, я делю, и только потом принимаемся за перекус. Но съедаем не всё! Я отмерю, сколько. Остатки относим в логово. Всем понятно? Бурка!
БУРКА. Да не дура же! Просто дайте мне кусочек, я его сглотну и тут же поумнею!
СЕРЖАНТ. Повторяю! Ни кусочка, покуда я не дам команду! Или, клянусь, выгоню из стаи.
БОРМОТУШКИНА. В данной кризисной ситуации эффективнее ослушника не гнать, а загрызать на месте. Будет еда на завтра.
ЗОРЯ. Вот уж, от кого не ожидала услышать такое…
БОРМОТУШКИНА. Твоё дело не ожидать, а выгребать мясо!
ЗОРЯ. Сержант?
СЕРЖАНТ. Помощь нужна?
ЗОРЯ. Нет, я справлюсь.
СЕРЖАНТ. Давай, Зоря.
Зоря забирается в кучу хлама. Разгребает. Начинает выбрасывать куски мяса к лапам псов. Собирается небольшая груда.
ЗОРЯ (выбравшись). Всё.
БУРКА. Дели, Сержант!
БОРМОТУШКИНА. Мурка, слазь, проверь, не завалилось ли чего за камушек.
Мурка забирается в кучу хлама. Сержант делит на равные доли, лишь одна кучка больше других – для себя.
ЗОРЯ. Не доверяете?
БОРМОТУШКИНА. Нет.
БУРКА. Ну, заныкала премиальный кусок…
МУРКА. Чисто.
СЕРЖАНТ. Возвращайся.
Вбегает Разгон, за ним – Айю.
СЕРЖАНТ. Каждый съедает по одному куску. Я – два. Приступаем…
РАЗГОН. Нет!
Разгон разбрасывает собак от мяса, те огрызаются.
АЙЮ. Мясо отравлено!
Пауза.
ЗОРЯ. Врёшь!
АЙЮ. Скорее всего.
БУРКА. Не слушай её!
Бурка бросается к мясу – Разгон бьёт её, та отползает, скулит от боли.
РАЗГОН. Мясо не жрать! Это отрава.
МУРКА. Докажи!
Разгон сильно бьёт Мурка, та отползает, скулит от боли.
БОРМОТУШКИНА. Я, конечно, не доверяю человекам, но впервые слышу, чтобы эти жлобы травили псов мясом! Перебор, Разгон…
РАЗГОН. Я сказал: нет.
СЕРЖАНТ. Здесь я – вожак. Уйди, Разгон. Мы слишком голодны…
ЗОРЯ. К бою!
БУРКА (поднимаясь в боевую позу). Загрызу…
МУРКА (встав в боевую позу). Порву!
СЕРЖАНТ. К бою!
Псы окружают Разгона. В круг впрыгивает Айю, вставая в боевую пару к Разгону.
АЙЮ. Разгон, оставь! Нам придётся их всех положить, они всё равно подохнут! Пусть едят. Вдруг всё нормально…
ЗОРЯ (истерично). Положат они всех… ага, как же.
РАЗГОН. Я не могу рисковать целой стаей.
СЕРЖАНТ. Уйди, собака, уйди от нашей еды…
РАЗГОН. Здесь есть моя – королевская доля!
СЕРЖАНТ. Бери и отваливай…
АЙЮ. Разгон! Не смей!
Разгон хватает кусок мяса из кучки Сержанта, кладёт в рот. Все обмирают. Пауза.
БУРКА. Мясо чистое!
Разгон, зашатавшись, падает на колени.
БОРМОТУШКИНА. Мясо отравлено…
ЗОРЯ. Не верю!
СЕРЖАНТ (подходит к Разгону, обнюхав). Он умирает.
АЙЮ (легко отбросив Сержанта прочь). Разгон!
РАЗГОН. Айю… отпусти меня.
АЙЮ. Что!? Не понимаю…
РАЗГОН (угасая). Я – не раб…
АЙЮ. Ты – не раб. Ты вольный пёс.
РАЗГОН. Я – пёс…
Разгон умирает.
МУРКА. Тётушка Бормотушкина, мне глянуть?
БОРМОТУШКИНА. Я – сама.
Бормотушкина подходит к Разгону, обнюхивает.
БОРМОТУШКИНА. Король умер.
СЕРЖАНТ. Какой же я урод… это же я должен был первым съесть отраву…
БУРКА. Повезло нам с королём.
Айю бросается на Зорю, подминает под себя, хватает за горло.
СЕРЖАНТ. Да, королева! Рви её! От неё все беды моей стаи!
БОРМОТУШКИНА. Псы своих не убивают. Если ты – королева.
Айю отпускает Зорю, отходит.
ЗОРЯ (сдавлено). Я не виновата…
БУРКА. Она, правда, не виновата! Она хотела нас накормить и – всё!
АЙЮ. Уходим.
МУРКА. Да здравствует королева.
Псы уходят. Входит Копейка, несколько помолодевшая, с ясным взглядом.
КОПЕЙКА. Разгон, я тебя вижу. Веришь, я нашла, кого искала. (Опершись передними лапами на тело Разгона.) Эх, жизнь моя…
