Необходимые формальности завершены и вот я в номере провинциального отеля, который едва ли состоит из десяти маленьких номеров, разбросанных по внутреннему дворику засаженному вечнозелеными растениями, которые кого угодно введут в заблуждение, напоминая о поздней осени и ранней весне одновременно.
Однако это был конец февраля. Один из тех месяцев, когда природа особенно капризна и оттепели сменяются морозами так же быстро как осенняя листва, покидающая полусонные и уже безразличные ко всему деревья. Слегка моросило, снег, едва выпавший, уже растаял и дождь обильно поливал землю. Я распаковала немногочисленные предметы собранного в спешке багажа и расставила его в ванной комнате и в шкафу, со слегка затхлым запахом сырости и необжитости. Теперь надо как следует выспаться и подумать о ближайших планах на будущее. Следующие несколько часов, зарывшись во влажные простыни, иногда просыпаясь от странного чувства непривычности и новизны, я провела в постели и проснулась только к вечеру, когда дождь перестал наконец настукивать свои многочисленные ритуальные мелодии. Отдохнувшая и бодрая, критически осмотрев весь свой багаж, я натянула на себя свитер и джинсы и вышла из номера.
Дворик был пустым и мрачным, влажная дорожка вела к другому одноэтажному домику, в точности напоминающему мой номер. Постучав для приличия, я открыла дверь и оказалась в уютном кафе. Вкусно пахло кофе и еще чем-то смутно знакомым.
Поздоровавшись с улыбчивым официантом, я заказала сдобные булочки и кофе, отказавшись от традиционного плотного ужина, обычно мешавшего потом заснуть. Вошел еще один посетитель, весь вечер медленно тянувший чешское пиво и, время от времени, пяливший на меня свои немного рыбьи глаза.
Настроение было подчеркнуто оптимистичным — я сижу в кафе провинциального отеля, сбежав от обыденности и суеты и ем отличные деревенские булочки, даже не опасаясь набрать лишние килограммы.
Самоанализ нашептывал о странности моего поступка, однако я гнала разум прочь и желала внимать только здоровым инстинктам и навязчивой идее освободиться от всего лишнего. В самом деле, события последних месяцев никак не способствовали нормальному образу жизни. Поиск работы, занявший фактически все мое время, интервью с работодателями, проводимые строгими и слегка безразличными людьми, вконец вымотали мою и без того шаткую нервную систему. Я нуждалась в отдыхе, в тишине и абсолютной свободе. Погруженная в свои мысли, я вышла из кафе и решила немного прогуляться. Воздух был влажным и холодным. Не забредая очень далеко, я прогуливалась вокруг отеля, держась вблизи фонарей и чувствовала себя очень одинокой. Вся моя наигранная веселость улетучилась и вылилась в поток слез. Вскоре совсем стемнело и я едва различала дорожки, ведущие к отелю. В голове пробегали печальные мысли и неудачи последних месяцев. Приблизившись к группе кустов, которые своей непроницаемостью напоминали глухую стену, я запаниковала и быстро вернулась в отель.
В номере было тепло и даже уютно. А главное, очень тихо. Так тихо, что мысли, пробегавшие в моей голове, звучали в полный голос, рискуя быть услышанными кем-то сверху, что, конечно, называлось совестью, или чем-то в этом духе.
От души пожалев себя и еще раз наплакавшись вволю, я решила, что завтра же пойду в церковь и покаюсь во всех грехах сразу и даже наперед. Надо очистить себе разум и жить как-то иначе. Как – я еще не придумала. Приготовившись ко сну и немного успокоившись, я посмотрела в окно. Картина не радовала, тучи плотно закрыли все небо и ни единой звездочки заметно не было. Это не предвещало солнечного дня. В голове заиграла мелодия, сначала тихо и неуверенно, затем все настойчивей и определенней. Вскоре я узнала ее. Это был второй Ноктюрн Шопена, очень светлый и оптимистичный. Много лет назад, получая музыкальное образование в училище Искусств, я играла его на фортепиано.
— Не так энергично, пожалуйста, — делала замечание педагог, — это не этюд и не гаммы. Больше души. Шопен был большим романтиком.
В юности есть много энергии, но мало тонких чувств, которые приходят с жизненным опытом. Сейчас я сыграла бы этот Ноктюрн иначе.
Утро встретило меня хмурым небом, но тонкий, едва заметный лучик солнца все же проник в номер, вселяя надежды на радостное будущее этого дня. Одевшись, я отправилась завтракать в то же кафе и порадовала себя большой яичницей с беконом. Поболтав немного с официантом и выяснив все местные достопримечательности, я отправилась на прогулку, предварительно упаковавшись во все теплое.
Должна сказать, что холод сильно отравляет мою жизнь и будь моя воля, я поселилась бы где-нибудь на островах, где средняя температура двадцать четыре градуса. Несмотря на поздний час, вокруг не было ни души. А где же провинциальные старушки с бесчисленными вопросами и подозрительными взглядами? Определенно, никому не было до меня дела и редкий прохожий едва бросал равнодушный взгляд. Да и что я, собственно, ожидала?
Пробежав главную улицу, не забыв зайти в местную церковь покаяться, я уныло вернулась в номер и включила телевизор. Новости немного успокоили меня своей повседневностью и я задумалась над тем, что я тут, собственно, делаю. Сбежав от городской суеты, я тут же по ней соскучилась и пожалела о своем спонтанном желании абсолютного покоя.
В голове настойчиво звучал Ноктюрн Шопена в идеальном исполнении. Максимально чувственный с внутренней энергией, он наполнял мою жизнь новым смыслом и новыми решениями. Наскоро собрав вещи, с такой же поспешностью как вчера, я уже мчалась домой, доигрывать свой Ноктюрн.
