Крещённые на Волге.
«Ой, сколько флагов, ой, сколько флагов», кричали ребята из соседней стоянки. «А вы кто?» спрашивали они нас. «Кабаны в пальто» отвечали наши находчивые. Оказалось и те и другие были из военных гарнизонов. Они из Мурманской области, а мы из Ачинского района Красноярского края. А вот все остальные были не кабаны. Под июльским солнцем, собрала Волга детей мира, и каждый лез из кожи показать себя и свою страну. Наш отряд стоял не по правилам. Руководитель упёрся, увёл с отведённого места отряд в лагерь, туда где стояли питерцы. Его долго лечили, пугали премьером, но наши палатки как сибиряки под Москвой не сдвинулись. На открытии лагеря мы стояли рядом с председателем правительства как его заместители. А губернатор Аяцков, недоумевал, что тут делает Красноярск, где его волжане.
Питерцы притерпелись к нам и жизнь образовалась. Когда мы завалили бриттов в футбол, а они — то проиграли, стали нас изучать, каким это мы местом могли победить. Ребята из Великой Британии с шерстяными ногами и руками истребляли нас на футбольном поле, а мы как Ваньки — встаньки поднимались и лупили со всей мочи по их воротам. А когда Международная комиссия вручила нам диплом победителя за лучшую постройку в лагере, перестали обращать внимание ну просто ребята из Сибири, плохо делать не умеют. Наши мурманчане гордились нами -соседями у них и у нас, на мачте, развивался Андреевский флаг. Мы признавали они люди флотские, мы моря не видали, но тоже военные. Утром на линейку выходили в форменных рубашках морского флота и поглядывали на нас вот мол. Рукава у отцовских рубах были длинные завёрнутые, галстуки очень длинные, но спина была прямая, а голова высоко поднята. Разговаривали они очень громко, можно сказать кричали. К ним часто в гости заходил отец Александр, и тогда на их территории наступала тишина. Он ни у кого так подолгу не задерживался как у них. Мы долго не понимали, что у них нет руководителя. Они сами готовили, ходили за продуктами. Может потому так громко и часто спорили. Отец Александр доверял им своего приёмного сына. Сын Серёжа был больной, и его ребята всё время держали на руках. Священник старался зайти в каждый отряд. Он не выставлял грудь перед высокими гостями, готовясь ко встречи с патриархом он больше всего заботился о наших впечатлениях, ведь увидеть поговорить с таким человеком большая редкость. Каким — то чудом он узнал, что в нашем отряде большинство не крещённых. Спрашивал про наших родителей дедушек бабушек, благословлял, освещал, целовал. И через несколько дней мы просили его окрестить нас в Волге как киевлян. Прятал улыбку в кучерявую бороду священник, по душе пришлась просьба сибиряков. Вместе с нами на берегу выстроились сотни людей, а ещё больше наблюдали со стороны. Отец Александр отплыл на лодке от берега и приглашал доплыть до него, это было первое испытание. Женщины плакали, не умели плавать, боялись утонуть. Отец Александр говорил « Бог поможет» это не последнее испытание в жизни. И, правда. Бог помогал. И женщины, вернувшись, плакали от маленького счастья в ожидании большого.
Каждый раз, когда мы видели его фигуру, а роста он был больше двух метров душой и телом мы стремились к нему, помочь поговорить или просто попасться на его глаза. Он улыбался как настоящий русский богатырь, бывший морской пехотинец, главный старшина Северного флота. В этом и был секрет особенной любви наших соседей мурманчан, флотский батюшка.
С утра было объявлено штормовое предупреждение. Мероприятие отменены, костры потушены, палатки укреплены. До вечера стояла тишина. Мы разговаривали с англичанами. Они нам рассказывали про нашу свободу, о которой мы оказывается, мало знаем. Вот вы, например, можете идти по улице и кушать у нас нельзя. Саратовские калачи, правда, ели при любой возможности они и на третий день они были свежие. Можете громко разговаривать, дерзко смотреть на друг друга. Приходить в гости, знакомиться. Всё нас это удивляло. По образованию они были обыкновенные Пэтэушники. Почему нельзя? Нас так воспитали родители, отвечали они. А ваши футбольные фанаты отморозки? Нас так воспитала страна, отвечали они. Плохо воспитала, раз вы нам проиграла, заключили мы. Подняты были многие международные темы, в которых мы оказались виноватыми. А вы поговорите, с нами по-русски парировали мы, мы- то с вами говорим по-английски. Так и во всех делах они о своём, а мы по- своему. Родину мы обидеть не дали.
В одну минуту стало темно. Над водой пролетела белая пена. И началось. Летели не только палатки. тенты, госпиталь, скалодром, походные кафе, слава богу, ни одного человека унесло в Волгу. А по ней плыли перевёрнутые парусники международной регаты, лёгкие суда, брёвна, доски, куски кровли и просто лодки. Связь оборвало, всё молчит. В лагере больше 5 тысячи детей. Руководители лагеря прощались со свободой. Наконец появилось небо. Стали открываться от страха , закрытые глаза, разжиматься , сомкнуты руки. Над лагерем послышалась песня « Эй парень держись, ты же..» это отец Александр, босой во весь гвардейский голос пел гимн нашего лагеря и там где он проходил, натягивались палатки, появлялся дым от костров, ребята подхватывали песню.
Христос пришёл опять.
Мурманчане кричали: «Отец Александр ваш сын у нас, всё в порядке». И, правда, всё было в порядке. Через сутки приехал МЧС , 1 канал, стали пугать страну тем, что не случилось. А некоторые иностранные делегации увезли в город и возили на автобусе. Наш домашний армейский штаб до нас дозвонился, убедился, что мы в огне не утонем и в воде не сгорим, пожелал нам счастливого отдыха, деньги заплачены.
Близким был финал лагеря красивый, грандиозный оставляющий в душе понимание о том, как устроен мир, какие в нём живут люди и ты равный с ними по своим возможностям и способностям. Англичане уже не сердились на поражение, финны готовы были делиться своими биотуалетами, немцы простили нам рейхстаг, а мы им всё равно ни фига, не простили просто не стали портить праздник. К питерцам мы ещё поедем в гости и удивим что приехали. Мало ли кто что говорит. А мы потом и замуж, жениться и учиться, работать туда поедем. Хорошие там люди живут, лишними мы не оказались. Лагерь оставил впечатление на всю жизнь. Здесь мы состоялись перед всем миром. На глазах своих ровесников мы росли с такой скоростью, что окружение перестало путать Краснодарский и Красноярский край. Мы сделали такое большое древко для нашего Красноярского флага, что во время шествий он развивался над всем детским миром. Затая дыхание от гордости мы потом смотрели хронику и показывали родителям, а вот и Мы. Все дети были замечены и награждены. Меня это очень радовало примерно так я и понимал принципы скаутинга. Осталось только приехать домой и хвастать. Уложив детей по палаткам ,я до утра просидел у костра. Думал о том много ли человеку для счастья надо и сам себя убеждал да нет , вот мои единомышленники спят в палатках и мне больше ничего не надо. Под зорьку к костру пришёл русский американец старший русских скаутов у себя. Мы молча сидели, шёпотом я на английском не умел, а по -русски он понимал только про погоду. Было понятно его одобрение за наши результаты. Он протянул мне бронзовую ветвь и крепко пожал мою левую руку. Это значило, что скаутский мир признаёт мои старания.
Утром после закрытия лагеря мы проснулись от громкого плача. Да конечно это наши соседи. Они смотрели в нашу сторону и закатывались. Выли, дети выли. Рядом с ними стоял отец Александр и не успокаивал. Плечи его были опущены. Было видно, что ему тоже не весело. Мы не знали, куда себя деть. Как себя вести. Появились глупые мысли, что им жалко было расставаться с лагерем . Но когда девочка вынесла рубашку и стала, в захлёб, кричать « Папа» отец Александр прижал её к себе. Потом принёс тазик, налил воды и стал мыть ей ноги. Плачущие ребята опустились на колени рядом с ним. Нам стало понятно, что ведём мы себя гадко, поглядывая на чужое горе со стороны, не принимая участия. Пошли к Волге и услышали по громкой трансляции:12 августа подводная лодка Северного флота Курск во время учебного похода затонула.
Чем дальше мы уезжали от Волги в сторону дома, тем тревожнее были сообщения. Осталась горечь от неразделённого горя. Вина перед ребятами, отцом Александром перед своими родителями службу которых мы воспринимали за обычные будни. Осталась память, как это бывает. Осталась надежда, что больше такое ни с кем не случиться. Мы по честному отслужили , рисковали жизнью, имеем боевые награды, даже стали подводниками. Провожаем взглядом машины, на которых написано шурави, знаем, кто в них едет. Мы выполнили свой долг перед богом, родителями, отцом Александром, крещённые в Волге. Что напишет история на наших машинах.
