Почему в море вода солёная.
(По мотивам карело-финского эпоса)
В краю озёр и утренних туманов
Там, где восход малиновой зарёй,
Вершины-пики елей-великанов
Пронзают неба купол голубой.
И море-работяга без умолку
Безжалостно терзает тишину,
О скалы разбивая на осколки
Холодную солёную волну.
Где светлая карельская берёза
Вплотную к деревеньке подошла,
Мне сказка эта острою занозой
В мышленье детское уверенно вошла.
Как будто в этой самой деревушке
И жили братья, судя по всему,
Один – бедняк, в приземистой избушке,
Другой – богач, в высоком терему.
Богатый был наряден, сыт и важен,
Амбары все ломились от добра,
Рачительно надел земли засажен,
Пасётся скот из заднего двора.
Гуляли гуси, куры на приволье,
Будил, чуть солнце, песнею петух,
И лодка справная прикована у моря,
В нём огонёк рыбацкий не потух.
Всё по уму, так всякий жить мечтает,
Мужик – хозяин, до работы хват,
Одно для счастья, что ему мешает
То, что безмерно был он скуповат.
Другой же брат был тем и интересен,
Что трудно было суть его понять,
Прожитый день он без весёлых песен
Не мог себе счастливым представлять.
И у него вся жизнь – одна работа
С утра и до вечерней тишины,
Рубаха, просоленная от пота,
Да на коленях драные штаны.
Поделится последней коркой хлеба
С любым голодным, только доведись,
И как бы день прожитый трудным не был –
Поможет сразу, кто б ни обратись.
Но не скопил он денег ни копейки,
А из богатства только лишь всего –
Пять детских душ у печи на скамейке,
Жена любимая и больше ничего.
* * *
На завтра праздник светлый на деревне,
Нет долгожданней и счастливей дня –
Готовят бабы дружно угощенье
И суетится тут же ребятня.
А на душе у бедняка забота
И на лице усталости печать,
А ребятню порадовать охота,
Но что на стол он будет выставлять?
«Пойду схожу, хоть не надеюсь лишка,
Родному брату в ноги поклонюсь
И попрошу чего-нибудь детишкам,
Отдам потом, хоть в доску разобьюсь.»
Зашёл на двор и на крыльцо поднялся
И от смущенья почесал висок,
Потом тихонько в двери постучался
И шапку сняв, шагнул через порог.
Богач вернулся только что из бани,
Сидит на лавке, пьёт брусничный квас
Распаренный, разморенный, румяный
И наслажденье светится из глаз.
На кухне жаром пышат караваи,
Со лба кухарка вытирает пот,
Тут пироги, коврижки, растягаи
И ребятишкам клюквенный компот.
Печётся рыба и томится мясо
В большом закрытом крышкой чугунке,
А толстые и жирные колбасы
Румянят бок на слабом огоньке.
Готовы каши, творог, винегреты,
Капустный ободряющий рассол,
Румяные душистые котлеты –
Всё то, что завтра подадут на стол.
Брат брату в ноги низко поклонился,
Смущаясь рассказал, зачем пришёл
«Для ребятишек» — тут же извинился,
«Хочу поставить что-нибудь на стол.
Я не за так, брать даром не посмею,
Я знаю, что высокая цена,
Когда пшеница с рожью подоспеет,
То отработаю на мельнице сполна.
Прищурил брат хитрющие глазищи,
Взял со стола обрезанный мосол,
«На вот, бери и убирайся к Хийси,
Проваливай скорей, а ну, пошёл!»
Взял пол горсти душистой голубики,
Засыпал в бородатый жадный рот,
Потом дошёл в истерике до крика:
«Авось чудовище брательника сожрёт!»
* * *
Бежит лесистая тропинка
Между гигантов- валунов
Горят на солнце паутинки
В ветвях рябиновых кустов.
Спешит бедняк в тужурке лисьей
Куда б сам Леший не пошёл,
Зачем же брат отправил к Хийси
И на дорогу дал мосол?
И взяло тут его волненье –
Как далеко ещё идти?
И охватило вдруг сомненье –
По верному ль идёт пути?
И вот поляна – на полянке
Горит у шалаша костёр
В чугунке варится груздянка,
В еловый пень воткнут топор.
И в шалаше на отдых манит
Постель из нарванной травы
И облака чуть-чуть туманят
Простор небесной синевы.
А на стволе упавшей ели
Глаза прикрывши шторкой век
С одною мыслью о постели
Сидит усталый дровосек.
«Прости за то, что потревожу
И в просьбе мне не откажи
И к Хийси в логово дорожку,
Мил человек, мне покажи.»
И всё раскрыл, как говорится,
Куда, зачем идёт-бредёт,
И что домой не возвратится
Покуда Хийси не найдёт.
«Дела — не шутка, на серьёзе,
Ну ты смотри, не подкачай,
На вот полено из берёзы –
Вместо руки его подай.
А с Хийси поделись заботой
И умоли любой ценой
Дать жерновочек поработать –
Его он носит за спиной.
Будь терпелив и осторожен
И мой наказ не позабудь,
Здесь лес опасен и тревожен,
Но говорю я – в добрый путь!»
* * *
А путь – проблемы и курьёзы
От туч лесного комарья,
В руках полено из берёзы
От кровожадного зверья.
Лес всё дремучей и темнее,
Сплошной навес еловых лап,
Тропинка уже и теснее
И вдалеке звериный храп.
И вот изба, крыльцо, окошко,
Дымок над крышей из трубы,
Мужик передохнул немножко
И постучался в дверь избы.
Открылась дверь в избу со скрипом
Мужик зашёл и обомлел –
С печи с рычанием и хрипом
Сам Хийси на него глядел.
Мужик от ужаса и страха
Прижался к тёсаной стене,
И вмиг промокшая рубаха
Прилипла к худенькой спине.
Кошачьих глаз огонь зелёный,
Клыки кривые изо рта,
И по подстилке задымлённой
Стучит с копытами пята.
Покрыт взъерошенною шерстью
С рогами на нависшем лбу
И изо всех, что есть отверстий
Несётся смрад на всю избу.
Венчают уши как у рыси
И за спиной – коровий хвост,
Вот вам хозяин дома – Хийси
Во всей красе и в полный рост.
«Зачем пожаловал дружище
И, здравствуй, коли не соврал»,
Свою когтистую лапищу
К рукопожатию подал.
Мужик опёрся на колено
Но вместо собственной руки
Он протянул ему полено
В ладонь, как в крепкие тиски.
Полил на пол ручьём журчащим
Из щеп трещавших липкий сок
И Хийси гостя леденяще
Окинул с головы до ног.
Мужик раскланялся степенно,
Сказал, протягивая кость:
«Прими подарочек, почтенный,
И не таи на меня злость.
От всей души, что уж имею
Тебе хочу преподнести
И о подарке не жалею,
А что не так, ты уж прости».
Размяк тут Хийси, ухмыльнулся,
Берёт протянутую кость,
Потом зевнул и улыбнулся:
«Ну, что ж, мужик, спасибо гость».
Ты первый, кто ко мне с гостинцем
Пришёл, меня не побоясь,
Я хоть кого одним мизинцем
Могу вдавить по горло в грязь.
Но вижу, ты мне не лукавишь,
А честно делишься добром,
Я одарю тебя, чем скажешь,
Иль золотом, иль серебром».
«Не надо мне, почтенный Хийси,
Ни золота, ни серебра, —
И посмотрел в глазища рысьи, —
А если хочешь мне добра…
То одолжи мне потрудиться,
И не постой уж за ценой,
Тем жерновочком, что хранится
Всё время за твоей спиной».
Заахал Хийси и заохал,
И застонал, и закряхтел:
«С волшебным этим жерновочком
Я расставаться не хотел.
Но обо мне своей заботой
Сердечко ты моё щипнул,
Так, стало быть – бери, работай, —
И жерновочек протянул, —
Намелет он, чего захочешь,
Ему ты только прикажи,
А будет вдоволь – остановишь,
Да и на полку положи».
Мужик три раза поклонился,
Жернов в котомку положил
С лесным чудовищем простился,
И в путь – дорогу поспешил.
* * *
Душа ликует звонкой песней,
И ноги чуть не в пляс идут,
И мир красивей и чудесней,
И птицы радостней поют.
И вот родная деревушка,
И милый запах от берёз,
Его убогая избушка –
На что смотреть нельзя без слёз.
Теперь другая жизнь настанет,
Хоть тоже полная труда,
Теперь он новый дом поставит
И будет всякая еда.
Проходит в дверь – стучит сердечко,
Жена понурая молчит,
Детишки, бледные как свечки,
Сидят на лавке у печи.
На стол поставил осторожно
Котомки штопаный мешок,
Детишки замерли тревожно,
Лишь слышен тихий шепоток.
«Готовьтесь к празднику, ребята, —
И гордо палец в потолок! —
Отныне мы теперь богаты»,
И вынимает жерновок.
* * *
Уж солнце на еловых лапах
Бросает луч вечерних грёз,
И льётся в дверь пьянящий запах
Настоя трав с листвой берёз.
И скоро тёмною накидкой
Закроет ночь проём окна,
И по горящей звёздной нитке
На небосклон взойдет луна.
Прольётся свет в проём окошка
Как призрак бледно-голубой,
И замурлычет песню кошка
На подстилахе за трубой.
И всё к тому, что в эту пору
Ложиться надо отдыхать,
Но удивленья и задора
У ребятни не занимать.
Пустует детская подстилка,
Хлопочет на ногах жена,
И уже сальная коптилка
В печном приступке зажжена.
Немым дрожащим силуэтом
Повисла тень на потолке,
Мужик, как лёгким тёплым ветром,
Пылинки сдул на жерновке.
«Ну, наш волшебник и кормилец,
Порадуй удалью своей –
Подай-ка деточкам гостинец,
Да повкусней и посытней.
Накрой нам праздничную скатерть,
Мы всех пришедших угостим
И хватит время даром тратить –
Работай, мы же подсобим.»
И жерновок, как будто только,
Приказа этого и ждал,
И вдруг на чистенькой скатёртке
Он заработал, зажужжал.
И появились на скатёртке
Хлеба, коврижки, пирожки
И огурцы, и помидорки,
И ребятишкам «петушки»,
Ватрушки, пряники, печенье,
Колбасы и окорока,
Повидло, разные варенья
И щи, и каша, и уха.
Всё повкуснее, посытнее
И взрослому, и ребятне,
И то, что брату-богатею
Не снилось даже и во сне.
Накрыта праздничная скатерть,
И стол прогнулся и просел,
Но время жерновок не тратит –
Ведь нужен наперёд задел.
А в кладовой, в пустом амбаре
Лишь мышь голодная пищит,
Всё впрок бы надо затоварить,
Пускай хранится и лежит.
И вот мужик мешок с крупою
В амбар пустующий несет,
А его баба той порою
Кладовку веником метет.
Ребята дружно помогают,
Проснулась кошка на печи,
Собака хвостиком виляет,
Почуяв сыр и калачи.
И вот рассвет пробился робко,
Дав краски утренней заре,
Забито все – амбар кладовка,
И под навесом на дворе
Висят копченые колбаски,
Чеснок и лук на чердаке,
И потрошеной рыбы связки
Развешены на ветерке.
Заложен каждый уголочек,
Где ни открой, ни загляни.
Мужик шепнул: «Ну, жерновочек,
Довольно милый, отдохни».
Протер, погладил и на полку
Поставил бережно к стене
И улыбнулся без умолку
Трещавшей рядом ребятне:
«Ну, мои милые неряхи»,
И молвит ласково жене:
«Подай нам чистые рубахи,
Смотри, ведь солнышко в окне!»
Улыбкой праздничек встречайте,
Нельзя грустить и унывать,
Гостей зовите, приглашайте,
Всех будем в праздник угощать».
И вот уж песни и веселье
Рекою льются из окна,
И далеко за кроны елей
Ушла сегодня тишина.
* * *
Молва у жадненького братца
Покой отняла мигом прочь –
Что младшему с небес богатство
Сошло в предпраздничную ночь.
В кибитку сел и палит душу
Обиды, жадности поток
И перцем горьким в горле сушит,
Застрял предательский комок.
Домчался к братовой избушке.
Зашёл, глядит – накрытый стол
И вспомнил, как вчера братушке
Он дал обрезанный мосол.
Он сразу сник, в спине прогнулся –
«Откуда это всё, браток?»
А брат счастливо улыбнулся:
«Вот он – волшебный жерновок!»
«Ты дай мне братец на денёчек,
(Ведь ты вчера мне задолжал),
Волшебный этот жерновочек,
Тебе я мясо-то давал».
«Не жалко мне, бери, работай»,
За стол он гостя усадил
И с уваженьем и заботой
Его по-братски угостил.
* * *
… Идёт богач натоптанной тропинкой,
Прохладой свежею румянится восток
И на траве хрустальные росинки
Глотает набежавший ветерок.
В руках весло (папашино наследство),
Взвалил на спину с неводом мешок,
А под тужуркой жарко греет сердце
Волшебный чудотворный жерновок.
Такая распрекрасная погодка –
И чтобы время зря не упустить,
Богач решил, что будет прямо в лодке
Он рыбу драгоценную солить.
И вот за борт привычно брошен невод
На лёгкую прохладную волну,
А жерновочек соль проворно мелет,
Работой заполняя тишину.
И вот подтянут невод к борту лодки
Суровою верёвкой поводка,
Трепещется отменная селёдка,
И серебрится жирная треска.
Улов поспешно солью пересыпан,
Вновь невод брошен за борт на волну,
Богач большим уловом ненасытен,
«Ещё бы хоть закидочку одну!»
И с каждым разом лодка тяжелеет,
Уж волны лижут верхний край бортов,
Богач от жадности трясётся и краснеет
И вновь закинуть невод он готов.
Уже веревку тянет еле-еле,
Трещат по швам смолистые борта,
А жерновочек соль все мелет, мелет,
А богачу все рыбка, да не та.
И вот застыла в ужасе улыбка,
А лодка развалилась пополам,
И поплыла наловленная рыбка
По голубым трепещущим волнам.
А богача пучина поглотила,
(Так это сразу было суждено),
И стало навсегда его могилой
Морское неприветливое дно.
И на родную милую сторонку
Бушующее море принесло –
Его картуз, смолистые обломки,
Да крепкое отцовское весло.
А жерновок тихонько опустился
И мелет соль с тех пор уже всегда.
Вот так в народе этот слух родился,
Что в море потому соленая вода.
