Она жила на скалистом мысе в высоком-превысоком маяке. Комнатка с её конторкой находилась под самой крышей, и Звёздочка смотрела на синее море, по которому ходили красавцы корабли, сверкая огнями.
Её жизнь и труд были ночные. Днем она спала, набиралась сил для новой вахты. Вечером её будил старый смотритель маяка. Он медленно поднимался по винтовой лестнице к ней в комнату. Запыхавшись, садился на стул, отдыхал и спрашивал свою подругу хрипловатым, но добрым голосом:
– Ну, как ты тут, моя Звёздочка, не отлежала бока в безделье, не соскучилась ли по работе? Пора-пора тебе становиться на вахту. А как же, сколько капитанов и штурманов знают тебя, с любовью приветствуют твой путеводный огонек. Сколько добрых моряков ты выручила в шторм и темные ночи! Вон еще одна великая посудина на горизонте ждет твоего огонька. Так что давай зажигайся и свети!
Смотритель теребил усы, свисающие коромыслом, подходил к конторке и зажигал фонарь. Убедившись, что Звёздочка ярко вспыхнула, он включал секретное устройство, и Звёздочка мигала. Закроет на несколько секунд глазки, нет огонька, откроет – снова льется с маяка путеводный свет. Так она приметнее морскому волку, что стоит впередсмотрящим. И вот так всю ночь. Попробуй-ка, поморгай беспрестанно, не утомишься ли? Но Звёздочка действительно была неутомимая.
Звёздочка знала, что лучи света ее холодные, но они грели душу каждого моряка, который видел издали опасный мыс. Это тепло не возникало само собой, а, скорее всего, Звёздочка догадывалась, оно шло от добрых рук смотрителя, его задушевные слова грели ей сердце, а горячее сердце не может быть равнодушным.
– А вот и наша Звёздочка,- кричали моряки, – от нее так и веет теплом.
Признаться, ей льстило внимание смотрителя, проплывающих моряков, все же она была дамой неопределенного возраста, а кому не хочется услышать в свой адрес парочку приятных эпитетов?! Потому, когда все улаживалось, ей становилось скучновато находиться одной на посту, ведь старый смотритель уходил в свою половину, пил чай и укладывался на жесткий топчан, дремал, изредка вставая, чтобы убедиться, как трудится Звёздочка?
– Ну, как ты тут, моя душечка, не утомилась ли, не заболела, не погасла ли? Это же бесконечная романтика – указывать путь кораблям. А времени-то уйма, хоть стихи пиши! – бормотал он полусонным голосом, стоял некоторое время у конторки, всматриваясь в ночное море с прыгающими светлячками, подбадривал свою подружку напутствием и удалялся. – Давай-давай, продолжай светить, а я пойду досматривать свои старческие грезы.
Звёздочка не знала, что неподалеку от нее живет целый город, расцвеченный огнями, не хуже самой Звёздочки. Да это ей незачем и знать. Зато она с радостью приветствовала своих подружек на вечернем далеком небосклоне. Их тоже зажигал какой-то старый смотритель, и они мигали на приветствие Звездочки. И тут скука исчезала. При стольких подружках-то, непременно исчезнет!
Небо темнело и подружек становилось все больше и больше. Звёздочка пыталась их сосчитать и всем послать привет, но всякий раз сбивалась со счету, и огорчалась, но не очень, потому что множество приветливых друзей не позволяют тебе грустить в одиночестве, пусть даже ты точно не знаешь, сколько же их на самом деле (как в БрайлЛенде). Главное, чтобы сердце каждого было доброжелательное.
Вместе с тем её раздирало любопытство: одиноки ли небесные подружки, неужели в мире столько много скалистых мысов, что мешают ходить кораблям, и зачем же столько много маяков? Но выяснить просто не у кого. Очень прискорбно, когда есть вопросы, а получить на них ответ нельзя. Смотритель же, как ей казалось, на такие вопросы ответа не знает, и она не смела ставить его в неловкое положение. Очень печально, когда нет возможности расширить круг своих знаний, а времени у нее, действительно уйма, хоть стихи пиши, как выразился смотритель. Как же они пишутся, Звездочка понятия не имела. Но все же она попробовала поразмышлять о своей персоне: великое ли дело светить с мыса кораблям? И решила, что великое, коль столь огромное множество маяков в небесном море и все светят кому-то, указывая верный путь, обрекая себя на одиночество, но спасая многие жизни. И Звёздочка возликовала и прошептала однажды смотрителю: Не замыкайся в скорлупу ничтожных интересов, не ублажай копеечным лелеем душу. Жемчужина лежит вот так на дне морском, рискуя быть не поднятой на сушу.
– Однако ты, моя милая, без моих рук и есть та жемчужина, что лежит на дне морском,- улыбаясь в усы, отвечал смотритель. – Правда, твои интересы куда шире, чем у этой красотки. Ты спасаешь жизни людей и кораблей, жемчужина же только блистает своей внешностью. А это куда мельче твоих забот! Но и у тебя, как и у меня есть свой удел. Жаль, что ты не можешь подружиться с ветром, ведь он бывает всюду и знает о всех крушениях кораблей, грозах и наводнениях, пожарах и всяких других бедствиях. Вот бы ты ужаснулась. Но ты ограждена от такого знакомства прочными стенами маяка и оконными стеклами, и это, пожалуй, к лучшему. Живи в спокойствии. Оно лучше всяких потрясений.
Звёздочка впервые засомневалась в истине слов смотрителя, но возражать не стала из-за ограниченных знаний и кругозора.
Однажды вместо старого смотрителя явился мальчик, его внук. Стуча башмаками, он взобрался по винтовой лестнице, вошел в комнатку и бросился к окну, через которое Звёздочка смотрела на беспредельное море, неся свою вахту. Мальчик, вопреки непременного приветствия смотрителя, изумленный уставился на безбрежно открывшуюся синь моря, на далекий незнакомый горизонт, на еще светлое небо с гирляндами облаков, и из его уст вырвался возглас восторга:
– Какая бесконечная красота! – воскликнул он,- и почему я раньше не приходил сюда с дедом, я просто обкрадывал себя!
Мальчик еще долго стоял и любовался панорамой моря, шумным белопенным прибоем, что жил у гранитного мыса, на котором стоял маяк, пока вдали не сверкнул огнями корабль, и не донесся его вопрошающий сигнал-крик. Он спохватился, зажег Звёздочку, как велел ему захворавший дед.
– Ах, – пискнула Звёздочка, – этот курносый мальчишка совсем не годится в смотрители. Он неинтересный, на меня – ноль внимания. То ли дело старый смотритель! Как он ласково называл меня, как любил, как приятно со мной беседовал. Но что ж поделаешь, старики-джентльмены уходят, надо жить и теперь.
Да, камень времени летит с беспощадностью лавины, разрушая все старое, отжившее. Приходят новые люди и даже корабли. Деревянные с мачтами и парусами постепенно исчезли, появились металлические с трубами, потом и эти трубачи со шлейфом дыма канули в вечность, их заменили новые многопалубные гиганты, шумные и все в огнях. И все это проходило на глазах у Звёздочки и когда-то юного бравого смотрителя, а теперь одряхлевшего, как баркас, что выброшен штормом на скалы. И всякий раз смотритель, узнавая новости, приносил их на маяк и излагал своей подружке, и она с интересом слушала его рассказы.
Звездочка с удовольствием послушала бы и мальчика, но он еще не научился понимать язык Звёздочки, да и не слышал её тихого голоска, потому что был юн и беспечен, не обладал житейской мудростью деда, привязанностью к вещам со своими привычками находить собеседника всюду, даже в своих незатейливых обязанностях.
Но как бы она не сердилась на юного смотрителя, а все же ярко вспыхнула, лишь только тот зажег Звёздочку и включил секретную мигалку.
«Что ж поделаешь, постоянно только море, а что говорить о нравах. Они тоже непостоянны», – раздумывала Звёздочка, пульсируя своим огоньком.
И она была права. Вскоре на маяк пришли инженер и монтажники. Они устроили в конторке Звёздочки электронный прибор, и он по сигналу из города включал более яркую лампу-звёздочку. И она вовсе перестала слышать звуки шагов смотрителя, человеческие голоса, жизнь её стала вовсе одинокой, хотя по-прежнему перемигивалась со своими ночными подружками и стала забывать простуженный, добрый голос старого смотрителя, потому свет её теперь лился в пространство без души и вдохновения.
Но стоит ли сожалеть об этом?
