Раздался долгий паровозный гудок. Гена, удобно устроившийся на второй полке, где в изголовье лежал большой тяжелый вещмешок с продуктами и одеждой, от неожиданности вздрогнул. Задумчиво посматривал на проплывающие мимо густые леса, поля, деревеньки, что расположились вдоль речек – серебрянок, редкие полустанки, и потом взглянул вниз, где сидели Таня с Мариной и Павел с Иваном, которые о чем-то горячо спорили.
– Васька, озорник, иди-ка сюда! – облокотившись на перила крылечка, громко закричала высокая женщина, одетая в старенькое линялое платье, в галошах на босу ногу, в косынке, из-под которой выбивались пряди волос и, прислонив мозолистую ладонь лодочкой к глазам, прищурившись от яркого солнца, всматривалась в густые заросли малинника, что разрослись вдоль высокого забора. – Ах ты, негодник! Зачем на рога козе натянул Танькины новые валенки, а? Ну-ка, живо в хату! Вот погоди, батька вернется, задаст тебе жару. Васька, ремнем отлупцую! – сказала напоследок она и, погрозив кулаком, скрылась в доме, громко хлопнув скрипучей дверью.