Орлова Ирина Александровна

Дома  огромные   стадами
Столпились  возле  городов —
Бизоны  из  кошмарных  снов

С  тупыми,  плоскими  глазами.

Как  будто  только  что  бежали,
Но  вдруг  почуяли  врагов…
Затормозили  разом,  встали
И  вдаль  глядят  поверх  голов.


Я  прохожу  перед  стеной…
Дом  смотрит  бешено  и  хмуро,
Его  громадная  фигура
Словно  склонилась  надо  мной.

Осот   сиреневый   —   изысканный   и   чистый,
над  пыльным  лопухом,
Средь  хлама всякого — прекрасный  и  пушистый,
как  бы  добро над  злом.
Вагон   грохочущий   —   в  нем  сумрачно  и  тесно, людьми  набит  битком,
Не  помню   разницы   —   холодный   и  бесчестный, между  добром  и  злом.


Но  смех  мальчишеский, доверчивый  и  звонкий,
развеял  мрак  кругом,
И    снова  вспомнил   я,    собрав   души  обломки,
что  есть  добро  над  злом.

Еще  совсем  тепло,  хотя  настала  осень, но  в  душной  суете Мы  перемен  не  ждем,  не  видим  и  не  просим, погрязли  в  нищете. Еще  совсем  светло, но  небо  побледнело… В  запойной  суете Мы  в  небо  не  глядим,  нам  нет  до  неба  дела, забыли  о  Христе. Но  чудно  иногда  пахнет  парной  прохладой из  тяжкой  духоты, Развеется  дурман, и смотришь светлым взглядом, и снова видишь ты. И  чувствуешь  опять,  как  прели запах тонкий пьянит  и  ранит  грудь, А  синий  маникюр  на  пальцах  у  девчонки смешит  и  гонит  грусть . […]

В  осеннем  парке  мокрые  деревья,
Нет  снега,  полусгнившая  трава,
И  никого – ни  звука,  ни  души.
А  на  большой  поляне,  как  на  сцене,
Полсотни  чаек  важно  выступают,
Степенные  и  жирные,  как  гуси.
Что  здесь  творится?  Господи  Исусе!
Откуда  столько  чаек?  Почему
Не  слышно  криков  резких, но  бесшумно
Белеют  птицы.  Словно  привидения
Торжественно  танцуют  менуэт.
И  никого,  лишь  старенький  бульдог
Застыл  напротив,  смотрит  в  изумленьи,
Не  нарушая  мокрой  тишины.

Вокруг  меня   людской  водоворот,
Кричат, ругаются, толкаются, дерутся,
Здесь  рынок  жизни —  покупают,  продаются
Разумен  тот,  кто  в  сторону  уйдет
И  поглядит  оттуда  светлыми  глазами —
Храни  их,  Господи,  они  погибнут  сами!

Среди  толпы  весь  день  брожу,

то  прихожу,  то ухожу.
Вокруг   меня   людской   поток,


чужие  лица,  как  песок.


Часы  песочные  шуршат,


без  боли  крошится  душа.

И  снова  городское  лето, И  солнце  бьет  в  усталые  глаза, А  пыльная  листва  чахоточного  цвета Как  едкая  и  гнойная  слеза. Свинцовой  тяжестью  налиты  руки, И  липкий  пот  по  телу  побежал, И,  кажется,  что  заглушает  звуки Тяжелый  солнечный  оскал. […]

Бывало  раньше  —  будет  позже…
На  время  не  накинешь  вожжи,


Оно  бежит,  тебя  не  спросит,


Возьмет  с  собой,  а  может,  бросит.

Синоним счастья  —  доброта… Но  мы  ее  не  уважаем, Мы  даже  близких  обижаем, И  слепо,  грубо  попираем Законы  предков  и  Христа. Синоним счастья  —  доброта. *** Синоним  счастья  —  красота… Но  мы  ее  не  замечаем, К  химерам  рвемся  жадной  стаей, Все  на  пути  своем  сметая. Ужасна  сердца  слепота… Синоним  счастья  —  красота. *** Синоним  счастья  —  простота… Ее  мы  просто  презираем, Над  ней  смеется  глупость  злая, И  хитрость  руки  потирает. Напрасна  эта  суета… Синоним  счастья  — доброта. […]

Железный  век  ушел  —  настал   нахальный,
Его  трясет от  подлости  повальной.


«Проходит  всё», —  сказал  один  мудрец,


«Пройдет  и   это«…  Пей  за век  нормальный.

«Люби  себя,  люби  себя», — Кричат  плакаты  на  тебя. Журналов  наглые  листы: «Купи,  купи», — читаешь ты. А  храмы,  как  грибы,  растут: «Молись  Христу,  молись  Христу» Люби  себя  и  покупай, Молись  Христу  и  купишь  рай. […]

Вдруг  проснешься  еще  до  восхода, Светлый   сумрак  плывет  по  квартире… Нет  ни  века,  ни  часа,  ни  года, На  дворе  никакая  погода, Немота  в  окружающем  мире. И весь  город  стоит  в  этом  море, В  этом  тихом  чудесном  свеченьи. Нет  ни  боли,  ни  страха,  ни  горя… Словно  дети  в  огромном  соборе Онемели  от  благоговенья. […]