ЗАБАВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ НА ОДНУ БУКВУ
Тавтогра́мма — литературная форма: текст, все слова которого начинаются с одной и той же буквы. Чаще встречается в поэзии, но известна и в прозе. Как правило, носит игровой, шуточный характер. Эпизодически обращались к тавтограмме самые разные авторы, начиная (в русской традиции) с Валерия Брюсова. В 1990-е годы несколько авторов (например, Михаил Болдуман) работали с тавтограммой систематически.
В качестве приёма, как частный случай аллитерации, тавтограмма может применяться на протяжении не всего текста, а какого-либо его фрагмента: такова, например, строка Бальмонта «Чуждый чарам чёрный чёлн».
Ленивых лет легко ласканье,
Луга лиловые люблю,
Легенды ломкие ловлю.
Лучистый лён любовно лепит
Лазурь ласкающих лесов.
Люблю лукавых лилий лепет,
Летящий ладан лепестков.
В. Смиренский
Известны тавтограммы среди детских стихов:
Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж чрезвычайно чётко (чисто).
Павел Петрович пошёл погулять,
Поймал перепёлку, понёс продавать,
Просил полтинник —
Получил подзатыльник.
Автор, занесенный в книгу Рекордов Гиннеса Николай Культяпов создал целый роман на одну букву «П» и повесть на одну букву «О».
У автора Светланы Савицкой стояла задача не использовать одно и тоже слово в произведении, а показать красоту и разнообразие русского языка в каждой навеллке тавтограмме на каждую буквицу, дать по возможности новый сказочный сюжет.
А
АБОРДАЖ АМАЗОНОК
Аномально-апатичный август. Аура аристократической Атлантиды. Архитектура ассоциируется с астралом. Абсиды в астрах. Абстрактные аллеи алычи, абрикосов и аккуратных акаций Адмиралтейства.
— Алло! Армия Афелии? — аффинирует Адмирал адвокатов.
Аврал!
Амазонки амбициозной Афелии с арбалетами в алмазах ангажируют ахалтекинцев на арене. Абордаж аспидов. Адажио. Аппарели в азарте адаптированы в ад. Аргамаки Аватар и Антрацит артачатся. Армады аккордов августейших арф адреналинят альты в аллегро. Ажурные амазонки атакуют аллюром африканских арабов. Антрацит абстрагируется в автостопе. Агрессивный альбинос Аватар авангардирует абсолютно.
— Амброзия! Амур! – ахают адвокаты, — автограф! Афелия! Автограф!
— Аллилуйя! Атланты!– адаптируются агенты.
— Аут! Аванс артистам! – автоматически акцентирует Афелия.
— Асы! — Адмирал в анонимных атласных апартаментах атестовывает амазонок на ассигнования администрации, — Авось акция авторизует автономные акцизы!
Б
БИТВА БОГОВ
Большой беспощадный Бог Белобог и бродяга Бог Балагур бились булавами. Буянили. Бодались. Благолепные Боги буйствовали, баламутя Байкал. Безграничное бесстрашие бушевало белыми барашками быстрины. Безудержный бой бесчинствовал у берегов большими бивнями брызг.
Битва будоражила бурю. Будила бурливые бухты.
Бедою бурчал бурьян в буреломах. Бузили буераки.
Балагур бросался на Белобога. В башке била блажь! Будто бедный Белобог был с Богиней Божулей. Балагур бусы ей берег брусничные, а Белобог — бронзовую брошку…
Безутешный Балагур буровил бровями Белобога, бороздя бока брони. Богатыри блуднули быками. Бык бил быка!
Бунт Богов блеснул бедою.
Бессердечная Божуля бухнула бревном по башкам богов:
— Берегитесь! Бродяги! Будет биться! – быстро бледная, бросила бриллиантовые браслеты. — Берите благовест Божий! Бойтесь Боярыню Божулю!
Богатыри бережно брали браслеты. Бормотали буками:
— Браво, Божуля! Больно бьешься бревном.
— Будете болваны будоражить бурю, в болото брошу!
Берегом бежала Божуля, блажила берегиням:
— Брагу Богам в бересте! Буханку бурую! Буженины! Битва богатырей безусых была без бед!
Большой беспощадный Бог Белобог, бросив бусы и бродяга Бог Балагур, бросив брошь, в браслетах бриллиантовых бегали у Байкала, бездну баламутя. Брага благословенной была!
Божуля бессловесно бровью базилевсовой блеснула, бросила бахилы, бедра белые в бисере, бязи и батисте в Байкал бухнула. Берегом бродит с бугра на бугор. Богатырей блюдёт. Бабкой бурчит:
— Балагуры. Бездельники! Балбесы!
В
ВЛЮБЛЕННЫЙ ВЛАДИЯР
Ворошила вечность веселыми ветками вереска. Ворковали ватагой вспархивающие воробьи. Вопили выпи. Вдохновенные веды выливались влечением, вылечивая вселенскую вину. Волнение вскружило веру.
Вышла волшебница Василиса к ветле, вишнями вскинулась, вывернулась волчицею, вернула внешность впечатляющим видением. Восторгом выплеснулось всеобщее воодушевление. Взгляд васильковый, волос волнами вьётся.
Вызывала Василиса ветродуи волшебные. Веяли ветры во все волости:
— Весна! Весна! Воля вольная!
Ведьмино воркование по веже всех воодушевляло. Взлетели с вязов вороны. Вынырнул из вербной воды водяной. Высыпали вепри.
Выстилала Василиса ветки. Выносила ведра. Выливала вешние воды. Варила вино. Воспевала Великого Велеса.
Взмахнула Василиса веником — вся вода взметнулась вверх. Выпала вешнею вьюгою вишен.
Вздрогнул вдали Владияр. Взгрустнул. Возжелал великолепную Василису. Выпростался из вериг вертограда. Воссиял, воскресая величие.
Взял великан ватник и валенки. Веревкою вкруг волосяною возвязался. Взошел на взгорье. Вскинул взглядом. Вокруг вода!
Вымостил Владияр вязами входы и выходы. Вкапывал возы вереска. Выжигал ветхие ветки.
Верхом на верного вороного восседал. Вперил вострый взгляд ввысь. Вздумал выдвинуться к вершине на вотчину Василисы. Ведет Владияр вороного верста за верстою вперед и вперед. Волки врассыпную! Визжат! Верещат!
Витязь виновато выглядывает. Войти – не войти?
— Впускай в ворота! Василиса!
— Входи! Возлюбленный!
Великолепным взором взломала Василиса врата. Встретила Владияра вкусными ватрушками ванильными. Вьюном вьётся. Вздыхает всласть. Внимает вопросам. Вихры всклокочивает. Ворожит. Вовлекает в волховство влюбленности.
Вот и время воротилось веселое — вдвоём весну встречать. Вдвоём век вековать.
Г
ГАММЫ ГЕНДЕЛЯ
Галантный Гендель глушил гаммами гостей. Где гладко, где гадко. Главное, громко! Господь глядел голубыми грустными глазами на Генделя:
— Гаммы, говоришь? Грешный…- глыбами гнева готовя Генделю грядущие годы в гоненьях до гроба.
— Грандиозная гулянка! — галдели грачами гости, грызли грибочки.
Говядина с горчичкой и гречневым гарниром грела гортани голодных.
Гадала грудастая гадалка, говорила горюя:
— Гони, Гендель гостей! Глумятся глупые гости, глотая густой грог! Горе грядет! Гибель гениальности!
Грезы губили грациозного Генделя. Грянувшими громами грохотали гаммы.
Гранды и графья голосили под градусом:
— Гуляем! Гуляем! Гувернантка, гони голубцов и гуся! Глинтвейна гони!
Гроздьями горячих гор горел горизонт. Гений гордился…
У Господа гудела голова.
Д
ДРУЖИНА ДОБРОСЛАВА
Дед Демидов доказывал Доброславу о добре дела дани. Должна долгожданная дань Дмитрова дополнить длань Державы. Доказал.
Доброслав думал-думал, да и дал друзьям добро в дорогу.
Добирались дивизией до диких дородных дубов. Делали долгие дистанции и длительные дислокации.
Дружно довел Доброслав дружину дедову до дивного Дмитрова.
— Добрый день, Доброслав! – доподлинно домолвили дети Дмитрова.
Двери девятьсот девяносто девяти дворов дали добровольные дары для дружины.
— Друзья! – договаривался Доброслав, — денежный договор для Державы дорог!
Добром дело делается. Доподлинно – добром!
ДЕЛО № ДЕВЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЬ
(Драма двух действий)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ДУШИ:
Девушки делоисполнители: Даша, Дина
Доктор Денис Давыдович Дорохов
Дочьмед Дафна
Десантник Диментий Долгов
Делегация даунов из дур-дома: двадцать девять душ
Дамы: десять душ
Дети: девять душ
Друзья, друзья друзей, друзья друзей друзей: двести душ
Доброхоты
Депутат Дима
Дед Дормидонт Демидович Дягилев
ДЕЙСТВИЕ 1. ДОНОР
Декабрь. Дума. Дверь депутата Димы. Девушки Дина и Даша дозваниваются до детских домов и договариваются о добровольных дарах Димы. До двери два дюйма. Долго дожидаются Диму делегация даунов, дамы с детьми, друзья и дед Дормидонт Демидович Дягилев.
Доносится из-за двери: депутат Дима договаривается с десантником:
Десантник. Добрый день, Дима!
Дима. Добрый день, Дементий! Давно дембельнулся?
Десантник. Десятого декабря. Дислоцировалась далеко дальневосточная десантная дивизия. Два года дивизионные дренажи. До дядиного дома долго добирался. Дайте денег!
Дима. Денег? Давайте думать! Доля десантников — дело дорогое. Двести?
Десантник. Двести двадцать.
Дима. Двести.
Десантник. Двести десять.
Дима. Двести.
Десантник. Да, двести. Договорились!
Дима. До свидания, дрогой друг!
Десантник дистанцируется домой. До двери доходит делегация даунов.
Дима. Дина? Даша? Дозвонились?
Дина. Да.
Даша. Да, Дима!
Дима. Детдома должны дать договор.
Дина. Дали.
Даша. Даже дописали доверенности.
Дима. Добро.(к даунам) Добрый день, дорогие друзья!
Дауны. Добрый день!
Древний дед доходяга домогается до Димы. Дина держит двери:
Дина. Даже не думайте!
Дед. Демоница! (Делает депрессивные движения) Давай договоримся!
До деда доносятся из-за двери:
Дауны. Дима! Дай денег!
Дима. Денег?
Дауны. Да! Денег!
Дед. Доять Диму дауны! Дух их в дышло!
Дауны. Дай, Дима, денег! Допинги дороги! Дима, дай!
Дима. Девятьсот.
Дауны. Девяносто.
Дима. Девяносто девять.
Дауны. Девяносто.
Дима. Да. Добро. Договор у Дины. До свидания, друзья.
Дима допроваживает даунов. Дед допивает димедрол.
Дима. Даша! Дина! Даунам договор!
Даша. Да.
Дина. Дальше?
Дима. В департамент декларацию! Директору Дворца допечатать для диссертации дисконт.
Дина. Да.
Дима(дамам с детьми). Добрый день, дорогие дамы! Добрый день, детки!
Дамы и дети. Добрый день, Дима!
Дамы долго доказывают Диме о долгах дошкольных домов. И досуге детей.
Дамы. Дима! Дай денег!
Дима. Досуг детей – дело дорогое. Даша! Давай, делай договор.
Даша. Да.
Дед. Деспотизм! Дашенька! Дай деду Дормидонту дело домолвить!
Друзья. Даже не думайте! Доплачетесь в другой день!
Дед долго домогается до двери. Дима допроваживает дам, детей, друзей, друзей друзей и друзей друзей друзей. Додалбливают Диму договорами. До Деда доносится доподлинно деловая демогогия дерзновенных доброхотов:
Доброхоты. Дима, дай денег! Дима! Дай денег! Дима! Дай денег!
Диму домотали. День дошел до дремы. Доходяга дед думал-думал да и долбанул дланью о дерево:
Дед. Докуда доле дано докучать депутату!? Дай денег! Дай денег! Достали дураки!
До деда, Дины и Даши доходят друзья и Дима.
Друзья. Добавь Дима денег.
Дима. Да. Добавлю. До свиданья. Даша! Дальше?
Даша. Дормидонт Денисович Дягилев.
Дед. Добрый день, Дима!
Дима. Да. Добрый.
Дед. Дума – дерьмо! День-деньской дьяволу в дышло! Дима! Давай денег дам!
Дед достает деньги. Доллары. Динары. Драхмы….дохрена!
Дима. Даша! Дина! Диверсия! Доктора! Деда домучали до депрессии!
Дед. Друзья, денег дать?
Дима. Доктора! Доктора!
ДЕЙСТВИЕ 2. ДОКТОР
Докторантура. Доктор Дорохов допрашивает деда. Дочьмед Дафна деспотически делает деду депиляцию. Дед и доктор дразнят друг друга.
Дед. Дениска – дешевое дерьмо! Дафнища – дуринда! Дребеденьская доска!
Доктор. Доколоть? Не доколоть? Думаешь не доколю?
Дед. Доколешь-доколешь! Двуглавый демон!
Доктор. Депутата довел! Деловая детина!
Дед. Дятел доморощенный!
Доктор. Драный дед! Дафна! Доставай дело деда 999! В дурдом!
Дед. Досаждаешь, доктор?
Доктор. Договоришься!
Дед. Докуль?
Доктор. До дантиста! Добрый друг дятлом додолбит!
Дед. Довольно, Денис Довыдович! Добрая душа!
Дафна. Дошло?
Дед. Дошло. Доверять друг другу должно, Дафночка, доченька!
Доктор(Дафне). Довольно, детка.
Доктор дозванивается до депутата. Депутат Дима в дороге к деду думает о делах Державы. Добирается на Джипе до докторантуры. Доходит до двери. Дотрагивается до деда.
Дед. Добрый день, дорогой депутат!
Дима. Добрый день, Дормидонт Денисович!
Дед. Дима! Дай денег!
Доктор(Диме) Доволен, Дима??? Депрессию долечили!
Дима. Да. Доволен!
Доктор, Дафна и дед(все вместе). Дима! Дай денег!
Е
ЕРАЛАШ ИЗ-ЗА ЕЛОК
Елки. Елки. Елки …
— Едит ее ети! – ерзает Ермолай.
Ева едет еле-еле.
Елена Ермолая ерошит:
— Ермолаюшка! Есть епитимия епископа?
— Есть! — ерничает Ермошка.
Еле-еле едет Ева.
— Едем в Елань?
— Едем!
— Есть в Елани еноты?
— Еноты, ежи есть и есть ента ерундовина у есаула – ерши! Ей-ей! Есть ерши в ендове етакие едреные!
— Едем Ермолаюшка! Едем.
— Естественно!
Ева ест елку.
— Епона ети! – ерничает Ермолай! – елку ест! Едем! Едем, Ева! Ееее!
Единственная еда Евы екнулась.
Ерызнул Ермалай Еве. Едут-едут. В Елань к есаулу едут с Еленой.
Елки. Елки. Елки…
Ё
ЁЖКА И ЁЖИК
Ёжик Ёсиф ёхорил на Ёлке ёхор(танец Севера):
— Ёхорьё-ёхорь-Ё! Ёхор-ёхор-ёхор-Ё!
— Ёк, — ёкнуло в ёжике.
Ёхнулся Ёсиф с Ёлки в Ёрники(заросли).
— Ё-ё-ё! – ёжикнулся Ёсиф.
— Ёршкин ёрш! – ёршнулся ёршик Ёня.
— Ётки-нотки! – ёлкнула Ёлка.
— Ёлы-палы! – ёрничала (бабка)Ёжка.
— Ёжка! – ёркнули Ёрники.
Ёжка ёжика Ёсифа и ёршика Ёню – в ёмкость. И – ёп!
— Ё-хоооо!
Ёжка-Ёга ёхорила ёхор у Ёлки на Ёрниках без Ёсифа и Ёни.
— Ёхорьё-ёхорь-Ё! Ёхор-ёхор-ёхор-Ё!
Ж
ЖЕРТВЫ ЖАРЫ
Живописная жгучая жара в Жуковском жужжала жуками и жужелицами. Женщины ждали женихов. Ждали жизни.
Жестокая жара жарила животы. Жонглируя желваками, женихи желали жижу Жигулевского. Жевали жвачку. Жаканами жахали. Жестоковыйно жгли жизнь.
Жеманные женщины жужжали жужжалками. Жестикулировали. Ждали желанной жизни. Жениться! Жениться!
— Жениться?
Жесткокрылые жуки жалили женщин. В Жуковском жили жилые жирнющие женщины. Жили-жили. Ждали жертвы. Жалели жестоких животных — жильных женихов-жеребцов.
З
ЗВЕЗДЫ И ЗЛАТОВЛАСКА
Заблестели златокрылые звезды. Звонко зазвенели. Засвербели зеленоватою зыбью. Звезды задабривали Златовласку. Забавляли. Забалтывали. Забаюкивали.
Знали – Златовласка зиму захотела звать. Знали – зима не за горами! Зубы заговаривали забвением:
— Звездочка-Златовласая, Золотиночка! Забудь зозуленька зимушку злобную. Замуж Златовласочке завет. Зрела-зрела звездою заинька. Замужеством запахло. Завтра Златовласочка запасется звездами зари западной. Змей златотканых заботливо загребет.
— Замолчите звездочки! – заявила Златовласка, заблестела знойными зубками. – Зима знает, зачем заваливает. Зов зимы – Завета зов! Земля зиму зовет.
— Зябко зимой! – замолкали звезды забияки.
— Зато здорово!
И
ИГРА ИНВАЛИДОВ
Июль. Итака. Инвалиды Ираклий и Иван идут к изморью.
— Иван! Идея! Идём играть к Изиде! Ибо игра – идиллия! Избавляет от извечных идолов!
— Издеваешься?
— Изголяюсь.
— Излагаешь истину. Испробуем? – Иван измучил измором: — Идим исключительно на И: инжир индюшатину, имасло, исало:)
— Измельчали империи! Измельчали историки! Истина исторгнута! – измывается Ираклий.
Изначально изнемогали от избытка императива и икры. Изымали у иноков иваси.
И измыслили изменения. Изнурились изображениями изумительной Изиды. Иссыпали изумрудами. И иссохлись. Исчахлись. Изстрадались.
Инертная Изида импотентна. Исчерпана. Инвалиды испугались. И изящный изъян извечного идола избавил от идиллии.
Й
ЙОГ
Йог Йохансон из Йокогамы йокнулся:
— Йоду!
Йог из Йемена йокнул:
— Йогурту!
К
КАТЕРИНА
Каждый казак Кубани кланяется калитке Катерины. Катеринин кабак крепкий, кедровый. Курочки квохчут. Кабанчики кричат.
Кареглазая красотка кокетничает круглыми коленками. Коварными каблучками куёт копейки. Кружится в красном корсете. Кашеварит. Кормит каурых коней и кобыл.
Кажется казакам королевною.
Караваи и калачи Катерины классные! Картошечка не казарменная. Кочаны капустки кислой! Каша то, каша — крупяная! Кабанчики, как коровы! Каждый кружку крепкого кваса купит. Красное капает ковш за ковшом. Касса корыстится копейка к копеечке.
Катерина – кремень. К казакам в кровать не кидается. Кореши картами кроются, капусту с картошечкой кушают. Кастрюля за кастрюлей кашей клацают. Кланяются.
Катерина клубочки кидает в канавку. Колдует. К Косте Кодаку крадется. Костя – не князь, Костьку корёжит от Катерининого кошелька. Костя в казарме комиссарит. Катерину клушею да крокодилицей кличет.
Как не крутись – кому кисель, кому – кизил!
Л
ЛАДУШКИ
Лес лепетал листвою ландышевым лепесткам легенды о любви. Лиственницы лили ладан. Летели легкокрылые ласточки. Лениво лаяли лисицы.
Ласкала Лада любимого Леля летом в лунке люцернового луга у лагуны:
— Лёли-Лей, Лилейничек. Любимец! Люблю, люблю, люблю!
-Лада-ладушка, любушка-любава, лань-ланушка, лакомая лоза, лебедушка, лапонька, — лелеял Ладу Лель. Любовался.
В ладонях – ларец лиловый. Ленты из льна. Льнет к Лелю Лада. Лопочет:
— Лепота! Лоск! Лучше Леля лишь лазоревая Луна!
— Ложь, Лада! Ложь! Луна – лампада! Лучше Луны Ладушки любовь!
Лель ланиты и лоб Лады лобзал. Лизал легкие локоны. Лавиною в лабиринтах лаванды лебеды и лютиков ластился. Любящие легко ладили. Лежали, лохматую лакрицу да лапчатник ломая, любезничали. Ласкотали. Лавры любви лечили их от лиха лютых лишений.
— Лю-лю-лю!
— Ля-ля-ля!
Любощедры лиры любящих.
М
МАМАШИ
Молоденькие мамочки Маруся и Мариночка модничали миниатюрными манжетами. Миломанили. Маринин Мишенька мазал матрац морковкой. Машенькин Матвеюшка молчал.
— Матвеюшка? Может, молочка?
Моргает младенчик. Мысль мудрую мыслит.
— Мой муж, Максим Морозов, — молвит Машенька, — может машины мастерить, — мастеровой меж многих мужиков!
— А мой моряк. На море, — Марина манит младенчика мороженным, — Милан, Мадагаскар, Мексика, Морокко…
— Можно ли малышам мясо с майонезом и макаронами? – молвит Маша.
— Мясо младенцам мучительно, — машет на мух молодая мамочка Мариночка, — Мужьям можно мясо с макаронами.
— Маринованное манго с миндалем?
— Мммм. Мигрень от маринада.
— Мучного?
— Мучное можно. С молоком и маком. Можно манку с маслицем. Мировое меню!
Мамочки миловали младенчиков. Мимоходом о мужиках мараковали.
Мариночкин Мишенька марал мороженным мордашку.
Мгновение:
— Мама миа!
Матвеюшка – мокрый! Мишенька в мороженном!
Н
НОВОГОДНЕЕ НАСТРОЕНИЕ
Несчастье напористо, но ненадолго.
Новолунной ночью надо наступить на нос нищете. Напрячь неопределенность. Накашлять на ничтожество. Наныкать необычных начинаний.
Накренить ностальгию. Напроситься на новоселье к Нарышкину. Натаскать необъятных нот из небольшого ненастья. Неоправданные налоги навьючить на нигилизм. Надеть несколько напастей на надоевшее нахальство.
Нежный ноктюрн небытия напялить на небо. Нести наравне с непонятными намеками несусветную незаметность.
Не надо нервничать. Не надо наставлений. Не надо наигранности. Нет – негативу!
Новогоднее настроение начнется с нетипичной ноты необидчивости. Нетленной наивности.
Наступает непобедимая новизна. Никогда не нарушится нить надежды.
О
ОХОТА
Отсветами охры отделялись оранжевые очаги облепихи. Очарование оцепенения околдовывало откровенностью оголенных осин. Осень отражалась в озере облаками октября. Округа осветилась огнем острого одиночества. Оно опустошало оперившегося орла. Орлиное око обыскивало оледенелое озеро острова.
Опытом отличного охотника орел обнаружил олененка. Очень осторожного олененка, у обвалившегося оврага. Он откусывал основания опавших одуванчиков.
Обрадованный орел отчаянно оценил обстановку опасности охоты. Обеспокоенно оглянулся и, оттолкнувшись, одним отлетом оказался около олененка.
Охота оправдала ожидания. Орел одолел особым обманом омолаживающий обед. Отпил из опьяняющего окровавленного окорока. Олененок оказался общеукрепляющей основой организма орла.
Озеро окутало обворожительным обрядом остросюжетного ощущения.
Осчастливленного орла и очаг охоты осматривал окулярами Олег Оськин, отец Одинцовского общества охотников.
Оперативно оттелеграфировав об обнаружении орла, он обрадовано обмолвился, откашлявшись:
— Отменный образец орнитологии! Очень оригинальный! Ожидается орден Оськину за отлов.
Он объективно обследовал остров. Остывая, отсортировывал описание для отчета.
Огромное осеннее озеро откладывало очередную охоту до обеда.
Оазис осени не обременял однообразием. Охота опережала охоту.
Остервенелые осы опробовали остатки обсахаренных облепих. Овитые олеандром отлоги объяло отрешение.
П
ПОЭТУ ПЕТРОВУ
Параграф за параграфом поэт Петров перечитывал поэму. Подиж печатают подобное! После пролистывания печатной продукции Петров прилег поспать. Приснилась Петрову прорицательница Пелагея. Подшучивает-подтрунивает. Правду поведать постеснявшись.
Проснулся Петров – пора покушать. Посмотрел на подоконник – поспел помидор. Приготовил с помидором печеные почки. Пирог с подберезовиками. И повидло. Попил пива.
Пообедал. Помыл посуду. Принес письменный прибор. Пыхтит. Перышком поскрипывает. Пора письмо писать Президенту.
— Премногоуважаемый, Президент!
Прошу простить подобное письмо. Пишу по поводу праздника. Приезжайте к парадному подъезду в понедельник( перечеркнул) в пятницу( перечеркнул) после получки на премьеру превосходной поэмы поэтессы Попрошайкиной. Поддержать. Похлопать. После пообедать. Поэму предоставим в подарок пятьдесят пачек.
Подписался. Печать поставил.
Передал почтальону.
Позвонил Попрошайкиной:
— Привет!
— Привет!
— Письмо передал. Пригласил Президента. Представляешь? Приснилась прорицательница Пелагея! Прорицать не прорицает. Подшучивает и подтрунивает! Причем прорицательница? Почему приснилась?
— Потому приснилась, — поведала Попрошайкина полушепотом, — Президент похоже не приедет на праздник. Переправу не починили. Подъезд не покрасили. Поэму не печатали.
— Печатали?
— Не печатали. Понятно, почему не приедет Президент.
Поговорили о политике, о пикнике и празднике без поэмы. Поэт принялся писать письмо по-другому. Премьер-министру.
Притомился. Пальчики помыл. Пяточки почистил. Прилег на постель. Перинку побил. Простынку приладил. Пора поспать. Помолился. Президента простил. Попрошайкину простил. Прорицательницу Пелагею простил.
Подушкой прикрылся. И на покой!
Р
РЯБИНОВЫЙ РАССВЕТ
Разливанный рассвет разбивался раскрашенной ранью о ретушь равнодушного рая. Райская разноголосица радовала Руслана. Романтическая равнина растянулась разумным размышляющим ропотом. Розовым романсом рябин. Разгаданным, разорванным романом рассудка рдели равнины, рощи, реки, рвы. Руслан рвался в раздолье ромашек, раздариваясь разлукам.
Развевались роскошные ростки роз. Рыдающими рассказами роптали разрушенные родные ристалища рабов. Разбитые резкие равносмирительные рабыни ранили и разочаровывали Руслана. Разрушали распрями равновесие. Рассыпались распутьями религий. Располагали к раздумью. Распадались на решения ратные.
Раскаяние распыляло резвые ребра. Руслан рождал решение у ракит о роли русского резерва. Разогнал-развеял рои разбойников.
Рокотом развернулся резонанс робких риз. Расступилась родная рожь рушниками рыжими. Расславься, ранимая! Расцветай, румяная! Радуйся родимая!
Россия!
С
СТРАНА СВЕТЛАНИЯ
Столетье за столетьем славится свободолюбивая страна Светлания. Страна – сон. Страна – совершенство. Сюда стремятся самые справедливые и способные.
Согретая светозарным светом стародавних солнц, сия страна сверкает среди смолистых сосен симметрией спиралевидных серпантинов строений, совершенствуется счастливыми семьями, слагает сказы соразмерным слогом.
Созидательная сила седого Старца Светлании Светолика сконцентрирована сознанием созвездий. Слушают Светолика сотоварищи — старцы, спрашивают службу с соплеменников, советуют — сколько солдатам сеять семян, сколько светлонянкам +собирать смоквы, сколько – смородины и слив, сколько сушить старожилам снопов сена и соломы. Созывают сход, сожигают свечи в соборах. Совершают соглашения с соседскими странами, сохраняя союз содружества, сражающегося со сворой смрадных серых свиней.
Семьсот семьдесят семь статных стремительных и сильных соколов самозабвенно служат суровым Старцам. Сбруи их скакунов серебрятся сквозь сиреневые сады северных скал.
Свахи сватают смельчакам свободных светлонянок в серебряных серьгах и светлых сарафанах. Свадьбы сиянием салюта связывают судьбы до старости.
Снова и снова светлоняне смеются и смакуют сладкую сдобу. Священны секреты сопричастия. Собирают столы с салатами, стоящими среди светлиц. Скатерти самобранки со столов струятся. Сколько съедят светлоняне – столько сил соберут! Сгущенная светлая сварга стекает из специальных сосудов сбитнями в синие стаканы. Слушают светлоняне серенады сладкогласных струн.
Сызмальства словоохотливые сыновья совершают сложные сходы в святилище по свежевымытым светлонянками ступеням. Схватывают суть саморазвития. Созерцая, сочиняют саги сотнями строк о самом сокровенном – о созидании сердца.
Спокойные слова их, сапфирами снизошедшие до сказок, сверхъестественно светлы! Ситуация стабильности сопровождает светлонян до седин.
Солнечная страна Светлания самая счастливая на свете!
Т
ТИПОГРАФИЯ ТВЕРИ
Телефон типографии трещал:
— Тиии-тиии-тиии!
Тираж транзитом тащили в Таганрог.
Тоня тщетно твердила в трубку:
— Третью тонну «Твена» тащите в таверну. Тачку – к тёзке. Там туго с техникой.
Трахнула трубкой о телефон. Тяжело торговать по тёмным тарифам. Тут торговец тканями тряхнул трусиками, толстовками и тельняшками:
— Тоня! Тимочка! Танюша!
Там из туеска таращились темные турецкие туфли. Толстокожие тапки. Тонны три тряпок…
— Тусклые тона – трезво теребя товар, твердила Тоня. – Таких тапок в Твери тьма!
Торговец тканями тарабанил о товаре. Тряс тапками. Но ни Тима ни Тоня ни Танюша не торопились трогать тряпки.
— Ты торгуй там! – толковал торговцу Том, толкнув туземного тинэйджера с тоской в терпкий табачный тамбур.
Тут тётушка тороватая Тамара таранит на тарантайке тарелки и трещит:
— Торопитесь трескать творожок! Телятинка! Тунец! Трюфели!
Термос с тоником Тётушка транспортировала на тумбочку. Тоня и Том торопились к трапезе.
Телефон трещал. Тихонько толковала тётушка о терпуге и тунце. Турнула тряпкой тараканов:
— Твари!
В тальнике тараторили травяные трели трясогузки. Тяжелый туман торжественно тянулся от темного тисового тына.
Таинственная территория тверской типографии с телегами и тарантасами тонко толковала о тиражах для толпы…
У
УХА
Умыслила Ульяна ублажить усатого Устина. Угостить ухой. Устин у Ульки ухорской но убогий, ущербный. Увечье Устина удручало Ульяну.
Утром укрепила Ульяна удочку и удило у уключины. Уду устроила. Уцепилась в ущелье. На ухабе уколола ушко. Ужас! Уговаривает удода угомониться. Улетел удод. Уполз уж. Узелки увязала. Умылась. Устроилась с увлекательным усердием в укромном устье.
Уда ухнала. Умыкнула Ульяна устриц и улиток. Упекла.
К ужину угораздило Ульяну унести увесистый улов угрей. Уф!
Уху Ульяна на углях уваривала. Укропчиком укрошила. Устин уксуса удружил.
Ух! – услышал Устин про уху. Усы урезонил. Умильно уберег от Ульяны улей, но урюком удивил.
Умножился ужин. Уютно устроились. Ульяна угощала угрями, улитками и устрицами. Уплетали уху вместе. Уминали угрей за ухвостье.
Ужин удался.
Ура!
Ф
ФЕЙХУЯ
Фаворитка Филиппа Фейхуя с факелом фланировала из флигеля в фойе филармонии на фантастический фестиваль.
— Фурия!- фукнули функционеры с фузеями в фиолетовых формах.
Факир фердибобил фокус за фокусом.
Фортепиано фальшивило фугу.
— Фальшь! – фукали фанаты.
С фанатизмом форсировал «Фигаро» фагот во фраке с филигранной фурнитурой финифти.
Флейтисты с фисташковыми фалдами фуфырили фрагменты «Фантазии». Флейтам фортило.
Фейхуя фукнула флоксы и фиалки под финальное «Фа!» фаготисту и флейтисту.
— Феерический финал!
Феноменальный Филипп фосфорицировал под флагами фасада Федерации.
— Фантастические финансы! – фискальничали фарисеи.
Фарфоровая фигурка Фейхуи фраза за фразой формировала фактуру финиша:
— Фурор! Флажолеты! Фламенко! – фотографировала Фейхуя финалистов во фраках на фоне фонарей.
— Фруктов? Фазана? Форели? – фрахтовали франтоватые флейтисты Фейхую, — флакон Фламандского?
Федералы философствовали, федерасты фехтовали с федератами для Филиппа..
— Фанфаронство! – фыркнула Фейхуя.
Х
ХРОНИКА ХАРЧЕВНИ
— Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! – хихикал хамелеон над хавроньей, — Хороша хозяйка! В харчах хвощ!
— Хамелеоновский хрыч! Хам! Худоба! Хрящи да хвост! – хаяла хавронья хамелеона. Хвасталась, — Халяву хлобыстаешь!
— Харчевничай Хавроньюшка с хомяками! – хромал хамелеон их хаты.
— Халоп! Хайло холуйское! – хрюкала хавронья хлопцу.
— Ханжа! – хохотал хамелеон.
Хавронья хорохорилась холостым хорькам:
— Хрустальные хоречки харчи с хреном из хариуса! Хлеб хороший!
Хитрые хорьки хлобыстали на хуторе хворой Хавроньи харч, хлюпая хоботками.
— Хавронья хворь – химера, — харкнул хорек, — Хряпни хвои!
Хранила холеная хлопотунья хвою в хлипкой хламиде под хижиной. Храбро хватила — хам! – и хрипло хрюкнула:
— Херувимы хотят Хавронью! – и хлопнулась холодною.
Хлопотно хоронили Хавронью хорьки, хомяки и хамелеон. Хвалили. Хорохорились. Харчи хлебали с хреном.
— Хорош, хариус! Хорош хлеб! – хором хрюкали хищные хорьки. Хорошели.
— Химия! – хулил худой хамелеон.- Хина! Хана харькам!
Ц
ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Цапля царапала целебный цикорий. Цыплята цапли цедили цветущие царство цветов.
Цилиндром цокал цыган в цыпках с цитрой:
— Цикорий от цинги!
В цаплю целился царский целитель с цигаркой из цитруса:
— Цыц! Цена на цапель у царя – целая цистерна цемента!
— Ценная цифра, — цокнул цыган, — Цо! Цо! Цо! Цемент для центра??
— Цель — цементом циклевать цоколь церкви. Царь целится на церемонию: Цесаревичу с царевной целоваться. Цирюльника цапанул из Царицино. Целозии цепляет по цехам.
Целитель цыркнул на цыпочках. Цвякнула цапля цыплятам.
Целитель с цыганом цаплю цивилизованно и цапанули цепом.
Ч
ЧУНЬКА И ЧЕРТ
Чуня – черный чеширский чемпион чопорно чистился, и, чавкая, чесался у чайника. Чай с черемшой черный! Чудесный!
Через час Чунька чихнул, чайник чебурахнулся, и Чунька чертыхнулся на черный чай:
— Черт! Черт! Черт! И черт!
Чутьё Чуньки, чрезвычайного чревоугодника чувствовало что-то чужое.
Чересчур черноволосый и черноглазый, с черной черкеской на чубчике из чулана чествовал Черт чаевничать.
Чунька часто чуял Черта с чинариком.
— Черти – чудо! – чванился Черт чубом. – Чай из череды?
— Из черемши! Чашечку чая?
Черт чмокнул Чуньку в череп и чревовещал:
— Чего чихаешь? Чего чертыхаешься?
— Чего? Чего? – Чунька часто чихал и чертыхался, чтобы чудище читало что-нибудь. Черт чрезвычайно чисто читал частушки, чеканя чечетку на чердаке, и чертил чертежи, честя человечество. Черт числился чертежником и чародеем.
Но чиркнул чемоданом человек с четками.
Черт чертыхнулся, и – в чистилище!
Ш
ШАНЕЛЬ ШЕСТЬ
Шиншиловая шубка шептала шинели:
— III-ш-ш-ш!
В шнурованных шевровых штиблетах на шпильках шествовала шляпка с шелковым шарфом.
— Шик! Шанель шесть! – шептала шубка, — Шик!
Широкополая шляпка шуршала шелком шарфа. Шоколадный шиньон шокировал шиком шерстяные шмотки.
Шорох шлейфа шалел:
— Шампанского!
— Шарман! – шуршали шинели широкоплечих штабистов.
— Ша! – шляпка шансонетки шибко шустро швартовалась у Шеврале. Шевеленье шагов штатского шатена шумливо шипело:
— Шельмовать? Шутки шутить?
Шевеленье штор шикнуло на шубки:
— Ш-ш-ш-ш! Шалапутные!
Шляпка на шпильках шествовала в Шеврале с штатским шатеном под шепот в шифоньере:
— Шарман! Шанель шесть!
Щ
ЩЕНОК ЩОРС
Щенок Щорс щурился, щетинясь на щедрые щавелевые щи из щуки:
— Щи!
Щекотал Щорс щегольскими щечками щегла Щурёнка.
Щенку щебетал щегол:
— Щить-щить-щить! — Щепетильно щелкал щеколдой. Щербатил из щели щепки щитом от щитомордника. Щипал щетину. Щупал щебень. Щемил щелочь.
Ы
ЫНТЕРМЕДИЯ
Ызбиратели:
Ыван.
Ылья.
Ырка.
Ыгуменья.
Ыкабрь. Ылекторат ызводит ызвилины в ынтригах ызбирательных ыгр.
Ызгорье. У ызлучины ызбирательная ызба. Ызлагает ызвестия ыздательство. Ылья и Ырка с ыкордеоном ыдут к Ывану.
Ылья: Ыван! Ыван! Ыдем ызбирать!
Ыван. Ыду. Ыду.
Ырка. Ыкалось? Не Ыкалось?
Ыван. Ыкалось-ыкалось. Ык. Ык. Ышо ыкается. Ыстерзала – ызмучала – ызвела – ыскусительница! Ызбавилась от ыдиота! Ысколола ыголками: ыкалось-не ыкалось!!! С Ылюхой ызменяешь? Ыванко в ыгноре?
Ырка. Ыгоист ты Ыванко! Не ызводись! Ылья – ысключение. Ыдем в ызбирательную ызбу!
Ыван. Ыдем-ыдем. Ык. Ык.
Ызба. Ыгуменья. Ыконы. Ыдолы. Ыкран. Ыпотажные ыкипажи. Ынциклопедии. Ышилоны ызбирателей.
Ыгуменья. Не ыгнорируйте ызвечныя ыстины! Ыдите ызбираыте, ыждивенцы! Ызбирайте по ынструкции!
Ыван. Ырка. Ылья: ыдем, ыдем, ыгумения, ыдем ызбирать.
Ыгумения. Ытоги на ыкране.
Ыклама: «ЫДИТЕ и ЫЗБИРАЙТЕ!»
В ызбе – ыллюминация, ыкологичные ыскушения. Ыствушко ысключительное в ымали: ыичное, ычменное, Ыгристое, Ызобелла…
Ызбиратели ызбрали ылюстрации ызбранников. Ызображения ыдолов. Ыстратились на ызящные ызысканные ыспеченные ыклеры с ыстрагоном.
Ырка. Ыван! Ыди Ыдись ысть! Ызюм. Ыкра. Ындюшатинка!
Ыван. Ыыыыы! Ыду! Ырка! Ылья! Ызлейте! Ызнываю!
Ылья. Ыгдама? Ыгристого? Ызабеллу?
Ыван. Ыгристого. По ытикету!
Ыгуменья. Ынтиквариат?
Ыван. Ыди, ыгумения! Ыди, ыкцентируй к ым! Ыскопаемое ысключение! (Ылье) Ышо Ыгристого! (Ирке) Ыграй, Ырочка, ыграй ылегию на ыкордеоне. Тут ыкустика! Ык! Ык! Ыграй, ызумрудная!
Ырка ыграет ылегию. Ылья, Ыгуменья, Ыван ызумлены.
Ыгумениья( В ыстерике). Ыстория ызбирателей в Ыгристом. Ыбо ыстина эгнорирует ыдиотов! Ыдут ызвращенцы, ызбравшие ыные ымена от ызбирательной ызбы, ызрядно ыстрепанныя, ыссиня – ыдейныя. А ытоги ызыскивают ыностранцы! Ызлагают ыдеи, ыноки. Ызголяются! Ызверги! Ыыых! Ызбавиться бы от ыкоты! Ык. Ык…
Ыван. Ырк! А Ырк? А в Ындонезии ызбирают?
Ырка. Ызбирают.
Ыван. А на ыкваторе ызбирают?
Ырка. Ызбирают!
Ыван. А в Ыирусалиме?
Ырка. Ыы. Не ызбирают. Там Ыысус.
Ыван. Ылья? Ышо Ыгристого ызлей на ызык?
Ылья. Ык! Ык! Ыздержался. Ыстратился. Ыкземпляр Ызабеллы ыдем ызымем? Ыдем?
Ыван. Ыдем!
Ыван. Ышо.
Ыван. Ышо.
Ырка. Ык.
Ыван. Ык.
Ылья. Ык.
Ызбрательная ызба ыкспериментировала с ылекторатом, ызучала с ызмальства Ылью, Ырку, Ывана, Ыгуменью на ыдеологическую ызысканность. Ытюды ыксперимента ыстощили ынвестиции.
Э
ЭРОТИКА ЭТО…
— Эй! Эдуард! Эротика это эфир?
— Это, Эллочка, электрический эксцентричный эликсир!
— Эдуард, это экзальтация?
— Это экзамен эксплуатации экипажа. Это эпос.
— Экземпляр эстетики?
— Экс-экземпляр! Эллочка, это эфемерный экстравагантный экстракт элегии и эпидемии. Это эстафета экзотической эры. Этажерка к экстазу.
— Эко! Эротика – это этакий эстапм!
— Эротика — эмблема эмансипации. Экстренный эластичный эскиз. Эпитафия Эрмитажу.
— Это элемент энциклопедии? Эдуард?
— Это экзекуция экранов. Эклиптика эллипсов экстренных экспедиций.
— Эк! Это эпизод эпилепсии.
— Это эротическая эмаль энтузиаста.
— Эдак, Эдуард, эротика это экономия энергии?
— Это эпиграмма эпистолярным эшелонам. Это эдем! Это эбеновые эндемики. Это экскурсия по этажам экватора эротической эскадры!
— Эх! Экспериментируем?
— Экспериментируем.
Ю
ЮЛЬКА ЮБКА
Юный юнкер из Юхнова Юрий Юденич ютился на юте с Юлькой Юсуповой:
— Юлия! Юлия! Ютландия!
-Юродивый! Юрюзань или Юрмала!
— Не Юрюзань и не Юрмала! Ютландия!
— Юлия! – юлил юлою меж Юлией и Юрием юнга Юшпенский, — Юбилей у Юлии! Юпи? Юшки?
— Юпитер на юге? – юморил Юденич.
— На юге! Юпи, Юлия?
— Юпи! — Ювелирная юбочка Юленьки юзила от юнги к юнкеру.
Юрий юркнул под юбочку.
— Юк? Юденич!!! – юкнула Юленька.
— Юля? – юлькнул юный юнкер под юбкой.
— Ю-Ю-Ю-Ю!1! Юк! — юкнулся юнга в юпину юшку.
— Юрочка, — ютилась к юнкеру Юленька…
Я
ЯВЛЕНИЕ ЯЗЫЧЕСКОЕ
Я – явление языческое!
Я – ядро ярости!
Я – яр ясности!
Я – язык Ярило!
Я – ячейка янки!
Я – ястребиное яйцо!
Я – язва ящерицы!
Я – японский ямб!
Я – ярмарка ярусов.
Я – якорь в ямке.
Я – ярый ясень.
Я – ядерный январь.
Я – ялтинская яшма.
Я – ясный янтарь.
Я – ядрёное яблочко!
Я – ядовитая ягодка!